Поиск по творчеству и критике
Cлово "CAMBRIDGE"
Входимость: 4. Размер: 18кб.
Входимость: 2. Размер: 23кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 18кб.
Часть текста: особенности жизни, быта, культуры той страны, где создано переводимое произведение; черты исторической эпохи, отраженной в нем; своеобразие миропонимания и поэтики писателя, ибо переводчик стремится «воспроизвести» жизнь другой страны, проникаясь взглядами именно этого творца. Проблемы перевода Чехова на английский язык, и в частности его пьес, многочисленны и сложны. Среди объективных трудностей — несовпадение русских и английских реалий и соответствующей им лексики. Наиболее сложен перевод тех слов и выражений, которые в обоих языках близки по смыслу, но имеют разный «объем». Например, нелегко поддаются точному переложению на английский такие понятия, как «мещанин», «общественный человек», «благородный», «светлая личность». По видимости, они простые, но могут быть по-настоящему поняты только в контексте русской жизни и чрезвычайно существенны для понимания пьес Чехова. «Светлая личность», «общественный человек» — за этими выражениями-символами стоит определенная полоса русской истории и прежде всего — идеалы 60-х годов XIX в.: идея служения обществу, народу, борьба против невежества и деспотизма за «светлое будущее»...
Входимость: 2. Размер: 23кб.
Часть текста: разгадка. «Вишневый сад» двигался вместе с веком, менялся, мерцая, словно кристалл — или мы, сами меняясь, видели его всякий раз иным зрением. Открывалось что-то важное в нас, во времени, в пьесе; решался заново некий, предложенный Чеховым тест 1. Вряд ли этот тест в разгадке жанра (спор Чехова со Станиславским — драма или комедия? — давно решен театром в пользу обоих), скорее — в чем-то ином. Но тут уж автор не виноват; при всей своей хитроумной скрытности, он не всегда играл с нами в прятки. Случалось, что он свой тест предлагал открыто, вынося его и в название — Чайка или Вишнёвый сад . Это мы порой искали смысл совсем не там, где нужно. И толковали о смене формаций; о том, кто лучше — купцы или дворяне, и чем им грозят разночинец, «вечный студент» и «облезлый барин»; и все гадали — за кем тут, собственно, «новая жизнь»? Спору нет, основания тому были — в самой пьесе, в исторической расстановке сил. Но это лишь верхний сюжетный слой, у Чехова прикрывающий главное — тему Сада как чего-то заветного, нематериального и необходимого. Ее расслышали в начале века; потом, под натиском злобы дня, она сменилась социологией, и долгое, великое заблуждение охватило начальственные умы. «Вишневый сад» был признан самой советской из чеховских пьес, занял почетное место в списках дозволенного к исполнению Реперткомом. Шел часто; включен был и в школьную программу, как нечто ясное, безопасное и своё. То, что игралось во МХАТе, где «Вишневый сад» жил долго, как остановленное мгновение, как чудом сохранившийся шлейф прежней жизни, понять не умели или не смели. Потом не стало и этого, но не...