Е. Б. Пиунова-Шмидтгоф
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ А. Н. ОСТРОВСКОМ
Это было в 1867 году 1. На улицах Саратова пестрели афиши, возвещавшие, что в бенефис артистки Е. Б. Пиуновой-Шмидтгоф, при участии И. Ф. Горбунова, будет представлена "Гроза", драма А. Н. Островского в постановке самого автора 2. За два дня до спектакля в театре шли репетиции. Я играла Катерину, И. Ф. Горбунов- Кудряша, Соловьева - Кабаниху. На репетициях (их было две) автор все время сидел на сцене, спрятавшись в темной кулисе. Скромный, с кротким характером, великий русский драматург молча смотрел на нас и слушал... Когда мы кончили, Александр Николаевич поехал ко мне на дом, где за стаканом чая и стал рисовать мне образ Катерины так, как сам его понимал. Я до мельчайших подробностей помню все, что говорил мне Александр Николаевич, точно это было вчера, точно вчера я слышала его тихий, задушевный голос. "Катерина, - говорил мне Александр Николаевич, - женщина с страстной натурой и сильным характером. Она доказала это своей любовью к Борису и самоубийством. Катерина, хотя и забитая средой, при первой же возможности отдается своей страсти, говоря перед этим: "Будь что будет, а я Бориса увижу!" Перед картиной ада Катерина не беснуется и кликушествует, а только лицом и всей фигурой должна изобразить смертельный страх. В сцене прощания с Борисом Катерина говорит тихо, как больная, и только последние слова: "Друг мой! Радость моя! Прощай!" - произносит как можно громче. Положение Катерины стало безвыходным. Жить в доме мужа нельзя. "Кабы не свекровь!.. Сокрушила она меня... от нее мне и дом-то опостылел; стены-то даже противны". Уйти некуда. К родителям? Да ее по тому времени связали бы и привели к мужу. Катерина пришла к убеждению, что жить, как жила она раньше, нельзя, и, имея сильную волю, утопилась... Так вот, душа моя, - прощаясь ласково сказал мне Александр Николаевич, - я уйду, а ты подумай, да завтра и утешь автора".
Не дешево досталась мне эта дума! Когда на следующий день меня увидел И. Ф. Горбунов, - он был прямо поражен моим усталым видом и сказал Александру Николаевичу: "Дед, ведь ты просто замучил Катерину-то!" - "Пусть ее, пусть!" - едва слышно ответил Александр Николаевич и потрепал меня по плечу. Перед поднятием занавеса Александр Николаевич сел в ложу, да так и просидел в ней весь спектакль. По окончании пьесы он два раза выходил со мной на вызовы публики. Взволнованная, вернулась я к себе в уборную, а Александр Николаевич тем временем все бродил за кулисами и чего-то искал. Кто-то спросил его: "Чего вы ищете?" - "Да вот, говорит, Катерину ищу, что утопилась-то!" Когда ему указали мою уборную, он вошел в нее и, не говоря ни слова, раскрыл мне свои объятия. Я бросилась к нему на грудь и разрыдалась...
Уборная не могла вместить всех желающих видеть знаменитого драматурга и пожать его руку. Принесли шампанское, Александра Николаевича окружили и стали качать.
Уезжая из Саратова и прощаясь со мной, Александр Николаевич дал мне свою фотографическую карточку, надписав на ней: "Несравненной Катерине на добрую память". С тех пор я его уже больше никогда не видала...
Примечания
"Гроза"), Евгении ("На бойком месте"), Василисы ("Василиса Мелентьева"), Лебедкиной ("Поздняя любовь").
Воспоминания впервые напечатаны в "Журнале театра литературно-художественного общества", 1907, N 6.
1 Стр. 399. Это было в 1865 году, во время путешествия А. Н. Островского и И. Ф. Горбунова по Волге.
2 "Мы приехали накануне бенефиса Пиуновой (Шмидтгоф), у которой шла "Гроза". Горбунов сейчас же, как учтивый кавалер, предложил свои услуги и сыграл Кудряша и доставил Пиуновой полный сбор" (Островский, т. XIV, стр. 129). Для постановки спектакля у драматурга не было даже времени.