Н. А. Дубровский
ИЗ "ТЕАТРАЛЬНОГО ДНЕВНИКА"
Третий спектакль 1 был 8 апреля <1860 года>. Опять шел "Кречинский" 2, и я опять играл роль Расплюева.
На этом спектакле было очень много публики. Из моих знакомых были: Голицынский, Завидовский, Левицкий и Иванов. На этот спектакль приехал и мой старинный приятель и родственник Давыдова - Александр Островский. Признаюсь, мне хотелось услышать отзыв Островского о моей игре, и преимущественно в роли Расплюева.
Отзыв Островского может служить авторитетом не только мне, но и опытному актеру, ибо Островский - талантливый драматический писатель и хорошо понимающий артистическое искусство и его требования. <...>
Островский назвал меня молодцом и сказал мне, что моя игра очень естественна и роль Расплюева понята мною очень хорошо. Этого с меня довольно. Островскому ни льстить, ни обманывать меня не из чего. <...>
15 сентября возобновились спектакли у Давыдова. Я играл роль Васютина из новой пиесы Островского "Старый друг лучше новых двух". Сам автор играл роль купца. Присутствующие остались игрой нашей очень довольны. Жаль, что мы играли только одно второе действие. <...>
2 генваря 1861 года. Представления нынешнего года начались на Красноворотском театре замечательной комедией А. Островского "Свои люди - сочтемся!", или "Банкрут". <...>
В заключение спектакля дана была шутка - "Хочу быть актером", составленная Горбуновым, которую очень мило исполнил студент Московского университета Федотов. На замечание мое об игре Федотова Островский мне сказал, что его игра - чистейшее подражание Горбунову, и притом еще слабое; "а все-таки недурно", - прибавил он. <...>
Игра Островского
Роль Подхалюзина играл сам Островский и выполнил ее чрезвычайно отчетливо. Он мастерски обрисовал характер этого подлеца, придал значение каждому его слову, каждому движению и разоблачил всю внутреннюю жизнь этого негодяя; но за всем тем в игре Островского не было видно актера, а скорей был виден в роли Подхалюзина сам автор, превосходно читавший свое произведение. По моему мнению, Островский великолепно прочел роль Подхалюзина, а не сыграл ее.
Слушая это превосходное чтение, можно многому научиться тому актеру, который бы пожелал сыграть роль Подхалюзина. <...>
Александр Островский всех нас благодарил и остался очень доволен исполнением его пиесы и игрою участвующих в ней артистов.
Здесь я простился с Островским, который чрез несколько дней едет в Петербург, где к 15 января должна быть поставлена игранная нами пиеса - "Банкрут".
<ПОЕЗДКИ В ЩЕЛЫКОВО>
Воскресенье 12-го июля <1870 года>. Приехал в Щелыково в три часа пополудни. Ни мужа, ни жены, ни детей, кроме малютки Сережи, не застал дома - все уехали ловить рыбу. <...>
У Островского усадьба прекрасная. Дом стоит на горе, по склону которой разбит сад; за садом идет большой луг, примыкающий к небольшой, но довольно красивой извилистой речке Куекше. Вид с балкона на реку и даль чрезвычайно живописен; особенную красоту этому виду придает зеркальная речка Куекша, извивающаяся под самой усадьбой.
Сашенька с семьей приехал домой с рыбной ловли почти в шесть часов. Он и жена обрадовались мне, как близкому, любимому, родному.
Когда же услыхал поспешные шаги и голос Островского: "Где он тут, разбойник, где он тут, проклятый недоляшек?" - я стал за колонны балкона и, дав ему пройти мимо меня, вышел в гостиную. Островский, заглянув к себе в кабинет и не видя меня, вернулся в гостиную, где мы с ним дружески обнялись и расцеловались. Затем выпили горелки и сели обедать. После обеда мы пошли с ним смотреть рыбу, которой они наловили большие два бочонка. Когда мы пришли, рыбу уже выкидывали из бочонков, около которых хлопотала гостившая у них одна очень милая, но не совсем счастливая особа, Прасковья Николаевна 3.
Между крупной рыбой красивее и лучше всех были огромные голавли, каких мне никогда не удавалось видеть.
13 июля. Понедельник. Осматривали усадьбу и ездили на омут ловить рыбу вместе с Прасковьею Николаевною, но лов был неудачен, и мы возвратились домой к обеду с пустыми руками.
Усадьба у Островского в хозяйственном отношении устроена очень хорошо. <...>
17. Пятница. Ездили на омут, под мельницу, ловить на живцов рыбу, но ничего не поймали, хотя ловили на пять удочек. Вечером ездили на покос в Харино. Около леска Островских я и маленький Саша слезли с долгуш, и Островский повел меня в Харинскую заводь густым лесом по берегам гремучей речки Сендеги. Берега этой речки, покрытой по обеим сторонам лесом, очень дики и пустынны, дно каменисто, вода - кристалл; прилегающие к ней поляны и возвышенные берега ее чрезвычайно красивы. В заводи пили чай и наслаждались запахом только что скошенного сена {Маленький Саша Островский изобрел слово: "Червеница". Так он называет жестянку, в которой хранятся черви для рыбной ловли. (Прим. Н. А. Дубровского.)}. <...>
19. Воскресенье. <...> После обеда Островский, жена его с двумя детьми, Сашею и Мишей, и я поехали в Ивановский лес {Лес этот получил свое название от Ивановской пустоши. (Прим. И. А. Дубровского.)}. <...> Едва мы углубились в лес, как услышали дальние раскаты грома и поспешили возвратиться в деревню и скрылись от дождя в избе мельника. Войдя в избу, меня порадовала ее опрятность, а также простота и радушие ее хозяев и всей семьи их.
Гроза не умолкала, и три тучи одна за другой пронеслись над деревушкой. Островский был сильно обеспокоен о своей жене, которая страшно боится грозы, и беспрерывно выходил на двор, чтобы посмотреть, в какую именно сторону идут тучи. К часам девяти гроза стихла и дождь перестал; у крыльца избы давно уже стоял промокший до костей кучер с лошадьми, за которыми посылал из деревни посланца Островский. Между тем принесли из Щелыкова одежу для Островских и детей их и мы вскоре выехали из деревни, провожаемые кучкою добрых людей, которые вывели нас за деревню и пожелали доброго пути. Домой приехали в одиннадцатом часу ночи. Няньки встретили нас с охами и объявили нам, что они нас оплакивали, думая, что мы в такую погоду заблудились в лесу.
Надо заметить, что хозяйка, ее дети и работник во все время нашего у них пребывания сидели вместе с нами и вели с нами разговор; в этих людях не было видно никаких признаков отжившего рабства - они были незастенчивы и совершенно свободны в обращении с нами. Благо бы было для земли русской, если бы все крестьянские семьи походили на семью мельника, в которой совершенно неожиданно привелось мне провесть несколько часов. <...>
15 июня <1871 года>. Сегодня приходил к Островскому один крестьянин, бывший его крепостной, спросить его: действительно ли будет побор с девок для амурской страны. Я и Островский растолковали этому крестьянину, что это страшная нелепость, и в подтверждение наших слов прочитали ему из "Санкт-Петербургских ведомостей" заметку 4, помещенную редакциею по этому предмету. Крестьянин остался очень доволен нашим объяснением и благодарил нас, что мы его успокоили, - "а то было совсем лишился хлеба".
- Да ведь оно точно смешно, батюшка, - сказал мне на это крестьянин, - а нам ведь, право, приходится не до смеху: мало ли что бывало, может быть все это и теперь. Вон у нас тут одна девка тосковала, тосковала об этом, да и удавилась. Вот ведь как оно бывает-то. <...>
Вечером катались по Куекше на лодке.
Меня сегодня насмешил подрядчик, который строит у Островского новый дом 5, как своей фигурой, так и своими выражениями. Этому человеку лет за пятьдесят, среднего роста, черноволосый, с проседью, с окладистой бородой и с клюковным носом и щечками, доказывающими пристрастие его к горячительным напиткам. Подрядчик этот при начале разговора с Островским или женой его постоянно принимал одно и то же телоположение: выпрямлялся во весь рост, подбоченивался правою рукою и произносил очень хладнокровно следующее выражение: "Прибегаю к стопам вашим", - и затем уже объяснял причину своего прихода. Так, например, сегодня, когда Островский спросил его, что ему нужно, он ответил: "Прибегаю к стопам вашим с планом", - и вместе с сим, указывая на план дома, просил Островского разъяснить ему его недоумения.
16-го ездили на омут, но ничего не поймали. <...> Вечером часов до двенадцати беседовал с Островским, говорили о Гоголе и Костомарове.
Примечания
ИЗ "ТЕАТРАЛЬНОГО ДНЕВНИКА"
В самом начале шестидесятых годов Дубровский участвовал в любительских спектаклях, которыми в это время увлекался и Островский.
Несмотря на большую близость с драматургом, в дневниковых записях Дубровского оказались отраженными лишь его встречи с Островским в любительских спектаклях, в Щелыкове и разрозненные эпизоды бытового характера.
Печатается по рукописи "Театрального дневника" Н. А. Дубровского, хранящейся в Рукописном отделе ГБЛ. "Театральный дневник" велся Дубровским с 7 февраля 1860 по 2 ноября 1865 года и содержит записи о спектаклях в Красноворотском театре, а также сведения и о других любительских театральных кружках Москвы. Извлечение из этой рукописи, касающееся исполнения Островским роли Подхалюзина, впервые было опубликовано П. А. Марковым в статье "Островский - актер и чтец" (сб. "Островский") .
1 Стр. 347. в здании Запасного дворца, у Красных ворот, отсюда и театр назывался Красноворотским.
2 Стр. 347. То есть "Свадьба Кречинского", комедия А. В. Сухово-Крбылина.
<ПОЕЗДКИ В ЩЕЛЫКОВО>
Печатается впервые по автографам (записные книжки 1870 и 1871 годов), хранящимся в Рукописном отделе ГБЛ.
3 П. Н. Волкова - жительница Ярославля, близкая знакомая Н, А. Некрасова, в доме которого она встретилась с А. Н. Островским. Воспользовавшись приглашением Островских, Прасковья Николаевна приехала к ним в Щелыково в 1869 году и с той поры бывала у них ежегодно.
4 Стр. 351. В газете "Санкт-Петербургские ведомости", 1871, N 157, сообщалось, что в Костромской губернии распространился слух, будто "по сельским приходам и волостным правлениям разослан указ о наборе на девок", которых потом отошлют на Амур, ибо "тамошние солдаты, говорили, соскучившись жить в одиночестве, подавали просьбу по этому предмету". Газета опровергала эти слухи.
5