• Приглашаем посетить наш сайт
    Шмелев (shmelev.lit-info.ru)
  • А. Н. Островский в воспоминаниях современников.
    П. Д. Боборыкин. Островский на любительской сцене

    П. Д. Боборыкин

    <ОСТРОВСКИЙ НА ЛЮБИТЕЛЬСКОЙ СЦЕНЕ>

    <...> Цензура так же сурово обходилась и с Островским.

    "Свои люди - сочтемся!" попала на столичные сцены только к 1861 году 1. И в те зимы, когда театр был мне так близок, я не могу сказать, чтобы какая-нибудь пьеса Островского, кроме "Грозы" и отчасти "Грех да беда", сделалась в Петербурге репертуарной 2, чтобы о ней кричали, чтобы она увлекала массу публики или даже избранных зрителей.

    Культом Островского отличался только Аполлон Григорьев - в театральной критике. На сцене о пьесах Островского хлопотал всегда актер Бурдин, но дирекция их скорее недолюбливала.

    У меня в памяти осталась фраза начальника репертуара Федорова. Выпячивая свои большие губы, он говорил с брезгливой миной:

    - Вот нас упрекают все, что мы мало играем Островского (он произносил: Островского), но он не дает сборов.

    И правда: даже лучшая его вещь - "Свои люди - сочтемся!" - не удержалась с полными сборами 3.

    Мало того, позднее Литературно-театральный комитет возвратил ему даже "Женитьбу Бальзаминова" 4, найдя, что это - фарс, недостойный его.

    Но это случилось уже позднее; а пока Островский для Петербурга был еще новинкой, и очень немногие и в литературном кругу лично знали его.

    А тогда он уже сошелся с Некрасовым и сделался одним из исключительных сотрудников "Современника". Этот резкий переход из русофильских и славянофильских журналов, как "Москвитянин" и "Русская беседа", в орган Чернышевского облегчен был тем, что Добролюбов так высоко поставил общественное значение театра Островского в своих двух знаменитых статьях 5. Островский сделался в глазах молодой публики писателем-обличителем всех темных сторон русской жизни.

    В какой степени он действительно разделял, например, тогдашнее credo Чернышевского в политическом и философском смысле, - это большой вопрос 6. Но ему приятно было видеть, что после статей Добролюбова к нему уже не относятся с вечным вопросом: славянофил он или западник.

    Аполлон Григорьев по-прежнему восторгался народной "почвенностью" его произведений и ставил творца Любима Торцова чуть не выше Шекспира 7. Но все-таки в Петербурге Островский был для молодой публики сотрудник "Современника". Это одно не вызывало, однако, никаких особенных восторгов театральной публики. Пьесы его всего чаще имели средний успех. Не помню, чтобы за две зимы - от 1861 до 1863 года - я видел, как Островский появлялся в директорской ложе на вызовы публики.

    Но раньше всего я увидал его все-таки в театре, но не в ложе, а на самых подмостках, в качестве любителя.

    Тогда театральное "аматерство" {любительство (от франц. - amateur).} было уже в большом ходу и приютилось в Пассаже, в его зале со сценой, не там, где теперь театр, а на противоположном конце, ближе к Невскому.

    8. Спорова особой талантливостью не выдавалась, но брала красотой. Ее сестра, г-жа Квадри, была талантливее. Она и ее муж, офицер Квадри (недавно умерший), страстно любили театр и готовы были играть всегда, везде и какие угодно роли. К этому кружку принадлежала и даровитая Сандунова, когда-то артистка императорских театров и писательница - в те годы, когда ее муж издавал "Репертуар и пантеон" 9. Она была прекрасной исполнительницей бытового репертуара.

    И меня втянули в эти спектакли Пассажа. Поклонником красоты Споровой был и Алексей Антипович Потехин, с которым я уже водил знакомство по дому Писемских. Он много играл в те зимы - и Дикого и Городничего. Мне предложили роль Кудряша в "Грозе", а когда мы ставили "Скупого рыцаря" для такого же страстного чтеца и любителя А. А. Стаховича (отца теперешних общественных деятелей 10), то я изображал и герцога. <...>

    Пассаж оставался верен бытовому театру. И участие не только Потехина, но и самого Островского было неожиданной приманкой для той публики, которая состояла из самых испытанных театралов.

    Островского я еще не слыхал как чтеца сцен из его комедий. Читал он не так, как Писемский, то есть не по-актерски, в лицах, а писательски, без постоянной перемены тона и акцента, но очень своеобразно и умело.

    Появление его в роли Подхалюзина - это и был "гвоздь" и для тогдашних любителей театра. Ему сделали прием с подношением венка, но в городе это прошло почти что не замеченным большой публикой 11.

    Как актер Островский не брал ни комизмом, ни созданием типичного лица. Он был слишком крупен и тяжеловат фигурой. Сравнение с Павлом Васильевым было для него невыгодно. Но всю роль провел он умно и с верностью московскому бытовому тону.

    И тогда уже и за кулисами и в зале поговаривали, что ему не следовало бы с его именем рисковать такой любительской забавой. Красота госпожи Споровой и на него подействовала, после того как он ее видел на той же сцене в Катерине.

    Мое личное знакомство с Александром Николаевичем продолжалось много лет; но больше к нему я присматривался в первое время и в Петербурге, где он обыкновенно жил у брата своего (тогда еще контрольного чиновника, а впоследствии министра), и в Москве, "уда я попал к нему зимой, в маленький домик у Серебряных бань, где-то на Яузе, и нашел его в обстановке, которая как нельзя больше подходила к лицу и жизни автора "Банкрута" и "Бедность - не порок".

    Он работал тогда над своим "Мининым", отделывал его начисто; но первая половина пьесы была уже совсем готова.

    Домик его в пять окон - самой обывательской внешности - окунул и меня в дореформенный московский мир купеческого и приказного люда.

    В передней меня встретила еще не старая, полная женщина, которую я бы затруднился признать сразу тогдашней подругой писателя. Это была та "Агафья Ивановна", про которую я столько слыхал от москвичей, приятелей Островского, особенно в годы его молодости, его первых успехов.

    Ей он - по уверению этих приятелей - был многим обязан по части знания быта и, главное, языка, разговоров, бесчисленных оттенков юмора и краснобайства обитателей тех московских урочищ.

    Агафья Ивановна сейчас же стушевалась, и больше я ее никогда не видал.

    В первой же комнате, служившей кабинетом автору "Минина", у дальней стены стоял письменный стол, и за ним сидел - лицом ко входу - Александр Николаевич в халате на беличьем меху. Такие его портреты многим памятны.

    Он сейчас же начал говорить мне о своем герое, как он его понимает, что он хотел в нем воспроизвести.

    Замысел его нельзя было не найти верным и глубоко реальным. Минин - по его толкованию - простой человек, без всякого героического налета, без всякой рисовки, тогдашний городской обыватель, с душой и практической сметкой.

    В его хронике нижегородский "говядарь" сбивается с этой бытовой почвы, и автор заставляет его произносить монологи в духе народнического либерализма.

    Но, судя по тем сценам, какие Островский мне прочел, - а читал он, особенно свои вещи, превосходно, - я был уверен, что лицо Минина будет выдержано в простом, реальном тоне 12.

    ни Тургенева, ни у Достоевского, ни у Гончарова, ни у Салтыкова, ни у Толстого, и всего менее - у Некрасова.

    По этой части он с молодых годов - по свидетельству своих ближайших приятелей - "побил рекорд", как говорят нынче. Его приятель, будущий критик моего журнала "Библиотека для чтения", Е. Н. Эдельсон, человек деликатный и сдержанный, когда заходила речь об этом свойстве Островского, любил повторять два эпизода из времен их совместного "прожигания" жизни, очень типичных в этом смысле.

    Когда мне лично привелось раз заметить Александру Николаевичу, как хорошо такое-то лицо в его пьесе, он с добродушной улыбкой, поглаживая бороду и поводя головой на особый лад (жест, памятный всем, особенно тем, кто умел его копировать), выговорил невозмутимо:

    Поэтому, когда он ставил пьесу - и на Александрийском театре, - он всегда был отменно доволен всеми исполнителями, даже и актера Никольского похваливал. Раз они играют в его пьесе - они должны быть безукоризненно хороши 13.

    его, в сущности, в черном теле.

    Переписка Александра Николаевича, появившаяся после смерти актера Бурдина 14, бывшего его постоянным ходатаем, показала достаточно, как создатель нашего бытового репертуара нуждался в заработке; а ставил он обыкновенно по одной пьесе в сезон на обоих императорских театрах.

    И позднее, в семидесятых и восьмидесятых годах, его новые вещи в Петербурге не давали больших сборов, и критика делалась к нему все строже и строже 15.

    Но все это не могло поколебать той самооценки, какой он неизменно держался и в самые тяжелые для него годы. Реванш свой он получил только перед смертью, когда реформа императорских театров при директоре И. А. Всеволожском выдвинула на первый план самых заслуженных драматургов - его и Потехина, а при восстановлении самостоятельной дирекции в Москве Островский взял на себя художественное заведование московским Малым театром.

    16, но он отказался от главного административного поста.

    И поразительно скоро, как все говорили тогда за кулисами, он приобрел тон и обхождение скорее чиновника, облекся в вицмундир и усилил еще свой обычный важный вид, которым он отличался и как председатель Общества драматических писателей, где мы встречались с ним на заседаниях многие годы.

    Такая писательская психика объясняется его очень быстрыми успехами в конце сороковых годов и восторгами того приятельского кружка из литераторов и актеров, где главным запевалой был Аполлон Григорьев, произведший его в русского Шекспира. В Москве около него тогда состояла группа преданных хвалителей, больше из мелких актеров. И привычка к такому антуражу развила в нем его самооценку.

    Но вся его жизнь прошла в служении идее реального театра, и, кроме сценической литературы, которую он так слил с собственной судьбой, у него ничего не было такого же дорогого. От интересов общественного характера он стоял в стороне, если они не касались театра или корпорации сценических писателей. Остальное брала большая семья, а также и заботы о покачнувшемся здоровье. <...>

    Петр Дмитриевич Боборыкин (1836-1921) - писатель, драматург, критик, театровед, публицист.

    Боборыкин встречался с Островским по преимуществу по делам Общества русских драматических писателей. Эти встречи были редкими, деловыми, официальными. Боборыкину, отстаивавшему принципы чисто коммерческого объединения драматургов, были враждебны стремления Островского превратить Общество драматических писателей в творческую организацию, способствующую профессиональному и культурному росту ее членов, содействующую развитию отечественной драматургии.

    Отрывок из шестой главы воспоминаний Боборыкина "За полвека" печатается по изданию: П. Д. Боборыкин, Воспоминания в двух томах, т. I, "Художественная литература", М. 1965.

    1 Стр. 183.

    2 Стр. 183. Петербургская театральная администрация, враждебная Островскому, сознательно ограничивала его успех на сцене. Как правило, пьесы Островского ставились до крайности небрежно. Такой, например, была петербургская постановка "Горячего сердца" (1869), "изуродованная артистами" (Островский, т. XII, стр. 72), или "рутинная и неумелая" - пьесы "Без вины виноватые" (там же, стр. 232), "возмутительно небрежная" - "Грозы" (там ж е, стр. 238) и многих других пьес. Однако, несмотря на плохую постановку (неправильный подбор артистов, бедность декораций, недостаточность репетиций и т. д.), многие пьесы Островского и на петербургской сцене пользовались большим успехом ("Бедность не порок", "Поздняя любовь", "Правда - хорошо, а счастье лучше", "Бесприданница", "Таланты и поклонники", "Без вины виноватые"). Но и пьесы, шедшие с успехом, администрация, верная враждебной драматургу политике, торопилась быстрее снять с репертуара. Вот что писала П. А. Стрепетова драматургу 4 ноября 1884 года: "За то, что я играла хорошо "Бедную невесту" (она назначена была на следующей неделе к повторению), ее сняли с репертуара" (П. А. Стрепетов а, Жизнь и творчество трагической актрисы. - "Искусство", Л. -М. 1959, стр. 284). Драматург глубоко переживал это издевательское отношение театральной администрации. 11 января 1884 года он писал А. С. Суворину: "В Петербурге на святках не шло ни одной моей пьесы, да и теперь тоже. Я отнят у петербургской публики, петербургская публика отнята у меня. Это уж не только материальный ущерб, но и оскорбление" (Островский, т. XVI, стр. 96).

    3 Стр. 183. Комедия "Свои люди - сочтемся!", впервые поставленная 16 января 1861 года в Петербурге в Александрийском театре, прошла с большим успехом. Еще более шумным был прием пьесы в Москве. 31 января 1861 года состоялась ее премьера в Малом театре в бенефис П. М. Садовского. С полными сборами пьеса прошла в феврале девять раз в Малом театре, а 28 февраля, 1 и 4 марта, ввиду наплыва зрителей, ее даже дали на сцене Большого театра, причем денежный сбор при каждом таком спектакле в два с половиной раза превышал сборы, получаемые при игре на сцене Малого театра (С. А. Черневский, А. Н. Островский. Перечень спектаклей Малого театра в Москве, в которых исполнялись пьесы Островского, с указанием сборов по каждому спектаклю. 1853-1897. - Музей).

    4 23 сентября 1861 года Литературно-театральный комитет действительно отклонил комедию Островского "За чем пойдешь, то и найдешь (Женитьба Бальзаминова)". В литературно-театральных кругах это решение комитета вызвало гневное осуждение. В. С. Курочкин утверждал, что мнение членов комитета, отвергнувших пьесу, "понравившуюся всей грамотной публике... ничтожно перед общим мнением людей, понимающих искусство" ("Искра", 1861, N 44). Д. Д. Минаев назвал Литературно-театральный комитет "обществом умственного паралича", а ее членов - "нисколько не знакомыми ни с искусством, ни с русской сценой, ни с ее условиями и требованиями" ("Заметки Дон-Кихота С. -Петербургского". - "Гудок", 1862, N 40). Журнал "Время", поддерживая фельетон "Гудка", требовал от комитета объяснения причин отсутствия на сцене этой "едва ли не одной из лучших" комедий Островского, которую "и читать-то нельзя, не умирая ее смеху" (Ч. Комитетский, Голос за петербургского Дон-Кихота. - "Время", 1862, октябрь). Под давлением общественного мнения пьесу 17 ноября 1862 года в комитете пересмотрели и одобрили к представлению большинством шести голосов против четырех (П. С. Федорова, А. А. Краевского, А. Г. Ротчева, П. И. Юркевича).

    5 Прежде всего, А. Н. Островский никогда до конца и не порывал с традициями "натуральной" школы (см. об этом вступительную статью, стр. 9-10). И его переход в журнал "Современник" был вполне органичным и постепенным. Он подготовлен разрывом драматурга с "молодой редакцией" "Москвитянина", наметившимся еще в 1854 году, освобождением от славянофильских тенденций в пьесах "В чужом пиру похмелье" (1855) 11 в особенности в "Доходном месте" (1856). Боборыкин допускает здесь еще одну неточность: безусловно, статьи Добролюбова имели для Островского огромное значение, что он и сам признавал (см прим. 2 к воспоминаниям Н. Д. Новицкого, стр. 547), но переходу его в "Современник" они отнюдь не способствовали по той простой причине, что Островский начал печататься в "Современнике" с "Семейная картина" - 1856, N 4), а статья Добролюбова "Темное царство" появилась в "Современнике" в 1859 году (NN 7 и 9).

    6 Стр. 184. А. Н. Островский не разделял революционных убеждений Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Н. А. Некрасова (см. прим. 54 к воспоминаниям М. И. Семевского, стр. 543). Но в "Современнике" он не был случайным лицом (см. вступительную статью, стр. 19-20).

    7 Стр. 184. См. прим. 51 к воспоминаниям С. В. Максимова, стр. 530.

    8 Madame Sans-Gene - главная героиня одноименной комедии В. Сарду и Э. Моро.

    9 Стр. 185. Муж И. С. Сандуновой Ф. А. Кони в 1840-1856 годах редактировал и издавал театральные журналы, которые выходили под различными заглавиями. Журнал "Репертуар и пантеон театров", упомянутый в тексте, выходил в 1847 году.

    10 Стр. 185.

    11 Стр. 185. В зале петербургского Пассажа силами любителей в шестидесятые годы часто ставились спектакли с благотворительной целью. Спектакль, о котором пишет Боборыкин, состоялся 29 апреля 1863 года.

    12 Стр. 186. Драматическая хроника "Козьма Захарьич Минин, Сухорук" начата в 1855 году и закончена 9 декабря 1861 года. В процессе создания пьесы постепенно возрастала в ней роль народа как силы, определяющей ход истории, а характер Минина все более приобретал черты гражданина, заступника обездоленного народа. Эта демократическая направленность пьесы, очевидно, и претила Боборыкину.

    13 Боборыкин здесь явно искажает факты. На самом деле Островский, отличаясь редкой деликатностью, в то же время проявлял по отношению к артистам и большую требовательность. Так, распределяя роли для петербургской постановки комедии "Шутники", он замечает: "Самойлов ничего не сделает для пьесы, лица он не представит, роли не выучит и будет стараться, чтоб его одного только заметно было" (Островский, т. XIV, стр. 117). В своих оценках исполнителей драматург, как правило, был объективен. Извещая Бурдина о московской премьере хроники "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский", он пишет: "Шумский, сверх ожидания, был слаб, зато Вильде был превосходен" (там же, стр. 151). Во имя дела драматург не щадил и своих любимцев: 8 ноября 1880 года, извещая о премьере "Дикарки", он писал: "Садовский совсем погубил свою роль" (там же, т. XV, стр. 194). Подготавливая спектакль, Островский много работал с артистами и, хорошо зная слабое место каждого, делал соответствующие замечания. Отдавая, например, Бурдину роль Минина, драматург наставлял его: "Оставь ты свою сентиментальность, брось бабью расплываемость, будь на сцене мужчиной твердым, лучше меньше чувства и больше резонерства, но твердого" (там же, т. XIV, стр. 146).

    14 Стр. 187. Письма А. Н. Островского к Ф. А. Бурдину впервые напечатаны были в журналах "Артист" (1891, N 18; 1892, NN 19-21) и "Дневник артиста" (1892, N 2). Все письма вошли в Полное собрание сочинений (Островский, тт. XIV-XVI).

    15 Стр. 187. "Лес" (1871), "Волки и овцы" (1875), "Бесприданница" (1879), "Таланты и поклонники" (1882) и др. Но и в театре и в печати вокруг пьес Островского продолжалась ожесточенная борьба. И если прогрессивная критика по-прежнему давала высокую оценку произведениям драматурга: А. Н. Плещеев о "Лесе" ("Молва", 1880, N 62), В. С. Курочкин о "Поздней любви" ("Отечественные записки", 1874, N 3), А. Толченое о "Бесприданнице" ("Нувеллист", 1879, N 1) и т. д., то консервативная и либеральная печать, не приемля демократизм Островского, действительно пыталась его развенчать. Так, рецензент реакционной газеты "Гражданин", называя "Позднюю любовь" роковой ошибкой, издевательски восклицал: "О г. Островский! отчего вы не умерли до написания "Поздней любви"?!" (1873, N 49). Газета "Новое время" (1875, N 318) осуждала комедию "Волки и овцы" за якобы нетипичность и бесцветность образов. Сам П. Д. Боборыкин утверждал, что в "Бесприданнице" нет ни одного типического образа, а главная героиня "поставлена фальшиво" ("Русские ведомости", 1878, N 295). К. Головин пытался затушевать обличительную направленность пьесы "Без вины виноватые" ("Русь", 1884, N 7).

    16 Островскому не предлагали директорство, так как он не имел для этой должности необходимого классного чина. - 1 января 1886 года он занял место начальника репертуара московских театров, Малого и Большого (подробно об этом см. воспоминания Н. А. Кропачева, стр. 436-438).

    Раздел сайта: