77
ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ
27 июня 1856 г. Тверь.
Находясь вдали от обеих столиц и даже от губернских городов, я не мог знать, что делается в русской литературе, особенно в низших слоях ее. Теперь, получив некоторые №№ газет, я считаю своею обязанностию объясниться пред публикою по поводу статей, появившихся в "Ведомостях московской городской полиции" и "С. -Петербургских ведомостях". Фельетонисты означенных газет, рассчитывая на мое отсутствие, надеялись, что их выходки останутся безнаказанными и, по их расчету, получат некоторое правдоподобие. Но в своем расчете они ошиблись! До меня хотя поздно, а все-таки дошли №№ 97 и 135-й "Ведомостей московской городской полиции" и № 96-й "С. -Петербургских ведомостей".
"Ведомостей московской городской полиции", в которых, в № 97-м, помещена статья какого-то г. Правдова. По самому началу уже видно, с кем я должен иметь дело. Г. Правдов пишет: "Имена гг. Островского и Горева известны как "мена лиц, подвизающихся на одном и том же поприще театральной литературы". Предоставляю публике судить, насколько тут справедливости и деликатности. Вероятно, не одному благородному человеку, прочитавшему эти строки, будет грустно за литературу. Далее г. Правдов выписывает для сравнения сцены из № 7-го "Московского городского листка" 1847 г., названные мною сценами из комедии "Несостоятельный должник", и 1-е и 2-е явления из 3-го акта моей комедии "Свои люди - сочтемся" и делает такое заключение: "Сомнения нет, что сцены, помещенные в "Городском листке" и названные: явление IV из комедии "Несостоятельный должник" - суть отрывок из комедии "Свои люди - сочтемся". Но ни объявление, ни поправка (в №№ 1-ми 12-м "С. - Петербургских ведомостей" 1856 г.) нисколько не объясняют, почему в отдельно изданной книге "Свои люди - сочтемся" не поставлены имена обоих сочинителей; или - если предположить, что оба автора, начавши писать пьесу с середины, сочинили вместе только одно начало третьего действия, - почему об этом участии Горева умолчено в издании полной комедии?"
Один раз навсегда объяснюсь по этому предмету.
Прежде нежели пришел ко мне г. Горев (осенью 1846 г.), комедия в общих чертах была уже задумана и некоторые сцены набросаны; многим лицам я рассказывал идею и читал некоторые подробности. Кроме того, мною в это время написано было много сцен из купеческого быта. На все это я имею свидетельства весьма многих лиц, заслуживающих полное доверие.
"Семейные сцены" и рассказал сюжет своей пьесы. Он предложил начать обделку сюжета вместе - я согласился, - и мы занимались три или четыре вечера (т. е. г. Горев писал, а я большею частию диктовал). Таким образом было написано четыре небольших явлений первого действия (около шести писаных листов). В последний вечер г. Горев объявил мне, что он должен ехать из Москвы. Тем и ограничилось его сотрудничество.
До 1847 г. я не принимался за комедию; весною же того года я начал обработку пьесы по измененному мною плану и поспешил напечатать написанное с г. Горевым. Я принес к редактору "Городского листка", г. Драшусову, четвертое явление и подписал под ним две фамилии, когда Горева уже давно не было в Москве; под другими же своими произведениями, напечатанными в "Городском листке", я не подписывался. Нескольких строчек, нескольких фраз г. Горева я не желал присвоить себе и объявил об его сотрудничестве, подписав в его отсутствие сцены и за себя и за него, а меня обвиняют в присвоении целых комедий г. Горева и кто же? - не сам г. Горев, а люди, которые не смеют под" писать даже фамилии под своими статьями!
исправлял, переделывал, некоторые сцены оставлял вовсе, другие заменял новыми, во время болезни, не будучи в состоянии писать, диктовал 4-й акт. Написанная прежде сцена по новому плану вошла в третье действие. Таким образом: и сюжет комедии, и отделка ее принадлежит мне, на что я имею самые ясные доказательства.
Могут меня обвинять только в том, что, печатая свою комедию "Свои люди - сочтемся", я не сделал оговорки, что в третий акт вошла сцена, напечатанная уже в "Городском листке", но я не считал этого нужным, напечатав ее прежде под общим именем.
"С. -Петербургских ведомостей" г. Зотов упрекает "Современник" за то, что под моей пьесой "Семейная картина" не подписано двух фамилий, якобы напечатанных под нею в "Городском листке" (№№ 60 и 61-й 1847 г.). Это клевета, заслуживающая гласного обличения. Всякий, имеющий возможность видеть "Городской листок", может убедиться, что под этою пьесой не подписано никакой фамилии. Я тогда еще не подписывался. Как назвать такой поступок? Далее фельетонист "С. - Петербургских ведомостей" спрашивает, почему я умалчиваю об участии г. Горева в последующих моих комедиях. Не далеко ли Вы зашли, г. фельетонист? Я с Горевым написал только сцены, напечатанные в № 7-ом "Московского городского листка" 1847 г., и подписал фамилии обоих. Теперь я у Вас спрашиваю: по какому праву Вы объявляете печатно, что я умалчиваю о сотрудничестве г. Горева в последующих комедиях? О каком сотрудничестве? В каких последующих пьесах? На все это я требую у Вас объяснения, и будьте уверены, что об этом Вашем поступке я не буду умалчивать. Вы распространили по всей России ложный слух, бросающий на меня подозрение в присвоении чужой литературной собственности, и будете отвечать за него и за клевету, уже обличенную мною. Фельетонист "Ведомостей московской городской полиции" (№ 135) пошел еще далее. Опираясь на "С. -Петербургские ведомости", он, между прочею галиматьей, говорит: "До сих пор автор названной сцены ("Семейная картина") для публики не был известен: в "Городском листке" не подписано под ней ничьего имени. Любопытно было бы знать, почему он ("Современник") приписывает ее г. Островскому? Не произошла ли и тут какая-либо ошибка?"
На эту статью, обличающую в авторе, скрывшем свое имя, отсутствие всяких приличий, необходимых образованному человеку, я скажу следующее: "Современник" напечатал мое имя под пьесой потому, что я подписал его, потому что нет никакого повода и никто не смеет сомневаться в принадлежности мне статьи, по крайней мере печатно, если подписана под ней фамилия! Покорнейше прошу редакцию "Ведомостей московской городской полиции" объявить имя сомневающегося фельетониста, чтобы знать, с кем иметь дело и кого учить не сомневаться.
Гг. фельетонисты (литературные башибузуки, по выражению "Русского вестника") увлекаются своею необузданностию до того, что забывают не только законы приличия, но и те законы, которые в нашем отечестве ограждают личность и собственность каждого. Не мешает для обуздания напомнить им об этом. Не думайте, господа, чтобы литератор, честно служащий литературному делу, позволил вам безнаказанно играть своим именем!
"Семейные сцены" ("Семейная картина"), "Свои люди - сочтемся", "Утро молодого человека", "Неожиданный случай", "Бедная невеста", "Не в свои сани не садись", "Бедность не порок", "Не так живи, как хочется", "В чужом пиру похмелье" -
Тверь. 27-го июня 1856.
Примечания
Печатается по копии П. О. Морозова, хранящейся в ИРЛИ. Впервые с цензурными сокращениями - МВед, 1856, № 80, 5 июля.
... много сцен из купеческого быта - одна из них "Исковое прошение" (см, т. I наст. изд., стр. 357).