659
Н. Я. СОЛОВЬЕВУ
Москва, 11 октября 1879 г.
Многоуважаемый Николай Яковлевич, очень сожалею и Глубоко огорчаюсь тем, что Вы не поняли последних актов "Дикарки". Впрочем, в этом Вы сами виноваты: я Вас звал в Щелыково, а Вы не приехали. Сотрудничество возможно только тогда, когда участвующие в работе так сольются в одно лицо, что не только главная мысль, но и мельчайшая подробность каждому из них кажется своей, и он готов ее отстаивать, как свою. Вы виноваты и в том, что торопились постановкой пьесы на сцену. Я предполагал послать "Дикарку" Вам (о чем и писал Бурдину) с тем, чтобы Вы прочли ее внимательно и сообщили мне все свои замечания и сомнения; тогда я имел бы возможность убедить Вас совершенно, так что Вы отстаивали бы каждую мою мысль, как свою; или в противном случае я обязан бы был отказаться от сотрудничества и предоставить Вам одним отделывать пьесу. Но если уж Вам пришлось читать "Дикарку" с Бурдиным, то Вы должны были если уж не защищать наш общий труд, то по крайней мере не высказывать ему своих критических замечаний, а сообщить их мне одному. А то что же это за сотрудничество, когда один из сотрудников относится к пьесе с критикой! Теперь дело уж испорчено. Выйдет вот что: Бурдин не утерпит, чтоб не огласить свои и Ваши замечания на пьесу, и ничего нет мудреного, что появится в печати заметка, что мне дана была хорошая пьеса и что я ее испортил. Если это случится, то (станьте в мое положение) Вы согласитесь, что за такое сотрудничество нельзя взять никаких миллионов. Я над "Дикаркой" работал все лето, а думал два года, у меня не только ни одного характера или положения, но нет и ни одной фразы, которая бы строго не вытекала из идеи. А идея моя вот какая, постарайтесь ее понять! Каждое время имеет свои идеалы, и обязанность каждого честного писателя (во имя вечной правды) разрушать идеалы прошедшего, когда они отжили, опошлились и сделались фальшивыми. Так на моей памяти отжили идеалы Байрона и наши Печорины, теперь отживают идеалы 40-х годов, эстетические дармоеды вроде Ашметьева, которые эгоистически пользуются неразумием шальных девок вроде Дикарки, накоротке поэтизируют их и потом бросают и губят. Идея эта есть залог прочного литературного успеха нашей пьесы и, как смелое нападение на тип еще сильный и авторитетный, в высшей степени благородна. О характере и о том, как я проводил эту идею, напишу Вам завтра. Хлопочите, чтобы "Дикарка" непременно шла 11 ноября, из письма Бурдина заметно, что он непрочь синтриговать, чтоб пьеса попала ему в бенефис; не допускайте этого ни под каким видом. В Москве идет в бенефис Никулиной. Вы не сочувствуете ни развязке пьесы, ни многим типам, как же Вы будете читать ее у Савиной! По крайней мере исполните вот что: в 3-м акте, после ухода Малькова, со слов: "папка, папка" Дикарка должна вести всю сцену быстро, в полном экстазе, почти в забытьи. До завтра!
Искренно преданный Вам А. Островский.
Примечания
Печатается по подлиннику ЦГЛА, Впервые - Лит. Сб., стр. 63. Является ответом на письмо Соловьева от 9 октября 1879 г. (Лит. Сб., стр. 62).
Очень сожалею, что Вы не поняли последних актов "Дикарки".
смысл переработки его пьесы из драмы в комедию. О работе Островского над "Дикаркой" и об отношении к этому Соловьева см. т. X наст. изд., стр. 478-484.
... из письма Бурдина - от 9 октября 1879 г. (ОиБ, стр. 287).