1164
М. Н. ОСТРОВСКОМУ
21-23 сентября 1884 г. Щелыково.
Милый Миша, ты пишешь:
"Интересно знать, какие побуждения заставили поджигателя сделать преступления". Это дело простое: побуждением к злому делу служит всегда и везде злость. Я думаю, ты слыхал не раз: "Бойся его, он злой человек". Такие люди бывают и в деревнях, их все знают, и все боятся, и при всяком поджоге всегда первое подозрение падает на них. Второстепенные побуждения: водка и безнаказанность.
У нас, например, все выгоны предоставлены крестьянам чуть не даром; за один день косьбы, да их же еще за это поим водкой, добровольно выходят исполнять эту работу по первому требованию обыкновенно далеко не все; нужно посылать за ними, понуждать, браниться - вот и повод. А вот другой: поймали порубщиков, нашли у них и лес; мы за поруб никогда не взыскиваем с порубщиков посредством суда. Мы велим привезти лес, и за порубку день или два работать. Порубщики обыкновенно благодарят, кланяются в ноги, а зло уж у них есть. Помнишь, при тебе у нас зажгли лес (в Калинине); зажечь мог, по словам всех, только один Силантий. Почему подозрение падало на него? Потому что он был очень злой человек, его даже считали за колдуна и все боялись. Какой мог быть повод, когда он [всем был?] нам обязан. Жил даром на нашей земле, пользовался огородом и пахотной землей, кормился от усадьбы; он делал для нас чаны, кадочки, ведра, грабли, и пр. деревянные поделки. А вот какой, его поругали за то, что он рубит у нас лес без спросу, поругали только, а до суда не доводили и штрафу не брали. И этого повода было для него достаточно, чтобы сделать зло. И теперь есть два злых человека, на которых и падает подозрение и против которых есть некоторые улики. И в этом преступлении главное побуждение злость и потом водка. 13-го числа во Субботине был праздник. Воскресенье словущее, и все были пьяны, а повод был какой-нибудь ничтожный, вроде грубого слова или отказа в какой-нибудь пустой просьбе; никак не больше. Денег нам теперь не нужно, мы пока своими же средствами и тем, что получим с страхового общества. Здоровье Марьи Васильевны поправляется довольно медленно. Я теперь тоже дышу свободнее и менее трясусь и, вероятно, скоро поправлюсь, но не совсем. Я чувствую, что у меня что-то подорвано, чего уж не восстановить. Я в одну ночь постарел на несколько лет. Не моим нервам выносить такие ужасы. Марья Васильевна без чувств. Неизвестно, жива или нет; рядом целый ад пламени, плач, суматоха, крики женщин!.. Мы думаем, если позволит здоровье, выехать в Москву в среду, 27 числа.
Печатается по черновому подлиннику ЦГЛА. Публикуется впервые. Датируется по содержанию и сопоставлению с письмом М. Н. Островского от 18 сентября 1882 г. (ГЦТМ), на которое является ответом.