1012
Н. С. ПЕТРОВУ
16 апреля 1885 г. Москва.
Милостивый государь
на полученное ею от Контроля министерства требование дать ясный и складный ответ о прохождении Музилем службы в Московском театре, сочла за лучшее отпустить, вместе с подлинным делом, самого Музиля для личных объяснений. Музиль, имея настоятельную нужду Вам представиться, вновь просит моей рекомендации, что я исполняю с удовольствием, так как, на этот раз, мне представляется случай рекомендовать Вашему вниманию отличного артиста, прослужившего на русской сцене двадцать лет безукоризненно. Из представляемого конторою дела Вы изволите усмотреть все официальные данные о театральной службе Музиля. Для представления полной картины его сценической деятельности я позволяю себе дополнить официальные показания заметками, извлеченными из статей и докладов, писанных мною для бывшей, три года назад, комиссии (по преобразованию театра). В статье "Об упадке драматического театра в Москве", в отделе "О вреде для искусства театральной монополии", в главе 2-й (о составе трупп) вот что сказано о Музиле: "При канцелярском взгляде на театральное искусство состав труппы и пополнение ее перестали заботить театральное начальство. Когда пришло такое время, что, кто бы ни играл, сбор будет полон, обязанностью начальства стало - сокращение издержек на труппу. Для всей московской публики смерть знаменитых артистов и артисток была большим горем; для театрального же начальства, напротив, утрата дорогих знаменитостей представляла не потерю, а выгоду: по техническому выражению, "освобождался большой оклад"; а сборы все-таки будут, потому что публики много, театр мал, другие зрелища не дозволены, и публике, кроме театра, деваться некуда. Большой оклад или целиком записывался, не без хвастливости, в экономию и составлял уже чистый барыш, или часть его употреблялась на новый ангажемент, подешевле. Вакантные амплуа или вовсе не замещались, или замещались каким-то странным, совершенно необъяснимым образом, - например, выбудет комик, на его место принимают двух ненужных актрис, которые ничего не играют и не могут играть... После смерти Васильева и выхода в отставку Рассказова амплуа простака оставалось не замещенным. Этот недостаток был тем более ощутителен для публики, что остальной комический персонал существовал еще во всем полном, роскошном составе: еще были живы Садовский, Живокини, Шумский, Степанов, Дмитревский, Никифоров, были живы и бесподобные комические актрисы Васильева, Медведева, Акимова, Таланова, и только что появилась блестящая своим редким, непосредственным талантом ingenue - Никулина. Публика желала, чтобы вакантное амплуа было замещено Музилем, с талантом которого она была уже знакома; театральное начальство или не хотело вовсе замещать этого амплуа, или не признавало в Музиле таланта и на службу его не принимало. Что Музиль поступил в императорский театр и 20 лет составлял и теперь составляет его украшение, мы обязаны его энергии и самоотвержению. Поддерживаемый советами друзей и лучших представителей публики, он решился поступить на императорский театр без жалованья; тогда уж театральное начальство не нашло никаких причин для отказа. Музиль поступил в театр насильно, по желанию публики, которая долгое время разными способами поддерживала материальные средства артиста, имевшего успех с первого же дебюта, игравшего чуть не ежедневно и делавшего сборы императорскому театру. Чтобы чем-нибудь обеспечить свое материальное существование, Музиль изредка и негласно устраивал музыкально-литературные вечера, которые публика посещала очень охотно. Потом, когда Музиль получил очень небольшое жалованье и 1/4 бенефиса, публика распорядилась другим образом: в день бенефиса был поднесен Музилю от публики подарок - недорогой серебряный бокал; но в этот бокал были положены билеты внутреннего займа. Этим подарком публика желала пополнить скудное жалованье, на которое артисту существовать было нельзя. Такие ценные подарки подавались публикой ему ежегодно до тех пор, пока он получил от театра приличное содержание. Можно смело сказать, что московская публика талантливого и симпатического артиста содержала в императорском театре на свой счет".
С поступлением Музиля в театр я все свои пьесы отдавал в бенефис ему. Теплое отношение публики и авторов к Му-зилю почему-то не нравилось театральному начальству, и оно старалось к розам, которыми публика усыпала путь артиста, подбавлять, по возможности, и терния. Так, например, придет вдруг в голову начальству назначить бенефис Музилю в один день с прощальным бенефисом певицы Ниль-сон. В Москве итальянские спектакли и бенефисы Малого театра посещает одна и та же публика; ни один артист в день бенефиса Нильсон не взял бы на свой бенефис и половины сбора, а Музиль взял полный. Вот что еще написано у меня в той же статье и том же отделе, в главе 5-й (О постановке пьес). "Ставил я свою 39-ю оригинальную пьесу "Правда хорошо, а счастье лучше"; потребовалась пратикабельная садовая беседка, без которой нельзя было обойтись, так как в ней происходило действие 2-го акта; по смете, расход оказался в 45 рублях, и мне в этом расходе было отказано. Бенефициант, Музиль, принял расход на свой счет. Пьеса прошла с успехом; когда она поступила в постоянный репертуар и была уже сыграна несколько раз с этой беседкой, внесенной уже в инвентарь Малого театра, бенефициант попросил, чтоб расход на беседку был ему возвращен; в этой просьбе ему было отказано, и еще был сделан выговор за то, что он осмелился произвести расход, который не был "разрешен". Не лишним считаю добавить, что Музиль артист образованный, знающий два языка, французский и немецкий, и свободно ими владеющий, и что он неоднократно, с целью изучения сценического искусства, посещал лучшие театры Европы.
С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть Вашего превосходительства
16 апреля 1885 г.
"Об упадке драматического театра в Москве" - записка Островского "О причинах упадка драматического театра в Москве" 1881-1884 гг. (см. т. XII наст. изд., стр. 130).