Он мне запомнился таким
Казалось бы, что можно сказать о человеке, которого пришлось видеть всего раза три или четыре, наблюдая за ним со стороны. Вот он читает студентам и учителям лекцию, и видно в открытую дверь, как он ходит, останавливается, делает скупой жест рукой, вероятно, желая тем самым подчеркнуть важность только что произнесенных слов. Проходящий мимо аудитории С. И. Шешуков доброжелательно замечает: «Ревякин священнодействует…»
Или другая сцена. Вестибюль МГПИ им. В. И. Ленина (ныне — Моск. педагогич. гос. ун-т). Шумно. Преподаватели, приехавшие со всех концов большой страны, приветствуют друг друга. Кто-то кого-то ищет, многие оживлено беседуют, кто-то рассматривает выставленные книги. Так начинались знаменитые тогда «ревякинские» конференции. А вот идет и сам Александр Иванович — и быстро и не торопясь как бы одновременно. Если его остановить и о чем-нибудь спросить, то на лице не увидишь нетерпения, означающего: «Я занят, обременен организационными хлопотами. Говорите же быстрее!» Ничего подобного мне наблюдать не пришлось. Отвечал всегда коротко, точно и, что особенно важно, достаточно полно, не оставляя у собеседника чувства досады от недосказанности.
В аспирантах он видел своих коллег. Возникало ощущение удивительного равенства; уважение к профессору не подавляло свободы думать и говорить с ним. Александр Иванович ценил качество научной мысли, не оглядываясь на ученые степени и звания. Благодаря «ревякинским» конференциям, наука о литературе создавалась и старшим поколением и молодыми исследователями. Тогда казалось, что так будет всегда. Однако уже в 70-е годы, не помню кем, но было заявлено, что печататься в очередном сборнике «чтений» могут только те, кто имеет степень. В зале возникла недоуменная тишина, которую прервал спокойный, но твердый голос Александра Ивановича: «Будут опубликованы все участники конференции». И как сказал, так и сделал.
Запомнился еще один эпизод, связанный с переизданием книги М. М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского» (1979). Выступая на конференции, А. И. Ревякин довольно энергично высказал свое неприятие идеи «полифонизма». Но позднее мне говорили, что он всегда помогал последователям и ученикам Бахтина при возникавших у них затруднениях с публикацией работ и т. п.
внимательным, неторопливым, вдумчивым человеком, которому дороги и судьбы литературы, науки о ней, и люди, ее творящие.