Александр Островский: Воевода (Сон на Волге) - 1-я редакция. Действие третье

Толкуй с тобой! Тебе чужая, видно,

А мне своя. Ну как не распотешить!

Охоты нет! Была царева дочка

На выданье, царевна Несмеяна;

Сидит, не улыбнется, говорит ли,

Не усмехнется. Не-в-котором царстве

Нашелся парень, рассмешил-таки.

Так парень, а не мы! Чудная, право!

И ваша бы, пожалуй, рассмеялась,

Как привести ей парня по душе.

Да где же взять?

Ты по себе не меряй!

Что у самой глаза-то завидущи —

Так не у всех такие.

Говорить-то

Не хочется. До брани недалёко,

Как свяжешься.

Знать, нечего?

С чего она тоскует?

Я слышала. Она сбежать сбиралась,

Да не дали.

Слюбилась с парнем.

A вот и врешь. Когда ей с ним слюбиться?

Ты говоришь, а кто тебе поверит?

Ну как сбежать, не знавши с кем?

Да так же:

Пришел да взял, не станешь упираться,

А взял — повел! У бабы волос долог,

А ум короток. Их куда ведут —

Они идут.

А может, и взаправду.

Вот то-то же! Ты не мели пустого!

Молоть пустое — жернова сотрешь.

Входят: Ульяна и Марья Власьевна. Девушки уходят.

Ждала ль меня? А я шугай надела

Господь с тобой! С чего ты загрустила,

Красавица, забавница моя?

И сладу нет. Совсем от рук отбилась;

Хоть молода, а норов стар.

Да ты бы

Не все грозой, а иногда и лаской,

И дуги гнут не вдруг, а прежде парят.

Да парь не парь, а надо будет гнуться,

Не гнуться — сломишься. Она упряма,

А я упрямее.

Мне что за дело,

Какая ты! Твое перед тобою.

Вот память-то! Совсем было забыла

Поклон отдать родительской. Велели

Кручиниться, да вот меня, старуху,

Прислали. По́што, и сама не знаю.

Куда гожусь, туда и деньте. Видишь,

Поваднее тебе со мной, старухой!

Люба — оставь, а нет — домой пусти.

Велишь остаться?

И на том спасибо!

Пойду-ка я да челядь попытаю

Проклятую, не спят ли, дармоеды!

Да заперты ль ворота. Ну, людишки!

Беда, и только! Хуже окаянных:

За ними глаз да глаз, да кнут ременный

В руках держи, а то не поворотишь!

Ах, волк те съешь и с по́трохом! Откуда

Такое зелье взяли? На лес взглянет —

А ноготок востер. Пустили волка

Овец стеречь, небось не отказался,

А говорит: «Что делать! так и быть,

Уж как не как, а надо послужить».

Государыня боярышня,

Есть за мной вина немалая:

На реке платно мыла,

Громко колотила…

Боярышня, есть весточка.

Степан Семеныч шлет.

На что мне лгать! На Волге платье мыла

Я на плоту; неведомая женка

Рядком пристала, вглядываться стала,

Взглянула раз и два, заговорила:

«Лицо твое мне, милая, знакомо,

А как назвать, не знаю». Так и так, мол.

«Ну, говорит, тебя-то мы и ищем.

Придешь домой, боярышне тихонько

Шепни, когда улучишь час…»

Скорее!

Ну говори ж! Придут да помешают.

Чтоб завтра в сад, как только солнце сядет,

Ты выходила. Сторожей не бойся! —

Всех напоят. На даровое падки,

Весь дом напьется к ночи. Я нароком

Фату твою из рук пустила в воду,

Чтоб допустили: будто повиниться

Пришла к тебе.

Ты Ульяну

Уговори, чтоб погулять пустила.

Пусть и сама идет; из рук не вырвет.

Как молодцы подхватят.

Да не пустит

Из терема.

Ты подари, попробуй.

Чай, есть что!

Мало ль дряни. Тише! Идут!

Входят: Ульяна и Недвига; останавливаются и смотрят.

Государыня боярышня,

Есть за мной вина немалая:

На реке платно мыла,

Громко колотила,

В воду уронила.

Ну нет! Простить нельзя беду такую,

Какая ты работница! Работать,

Так не зевать по сторонам! Не надо

Твоей работы! Не нуждаюсь. Много

И без тебя народу. За провинность

Не заставлять ее работать. В терем

К себе беру. Пусть на меня и служит,

Чтоб от меня не отходила шагу.

Во белых руках было,

Да ушло, уплыло.

Хоть казнишь, хоть милуешь —

Я не утаила.

И вместе спать со мной! Да накормите

С боярского стола ее. Ступай!

Вот, поглядишь, господское-то дело —

Не разберешь у них, что гнев, что милость.

Заговорила? Аль опять надулась?

Житье мое! Уж нечего сказать!

Вот дитятко на шею навязалось!

Ходи за ней! И не было печали.

Да черти накачали. Ты хоть лопни,

Она молчит и знать тебя не хочет,

Стоит как пень, ничем не поворотишь.

Марья Власьевна уходит.

Сама пошла. Диковина! Посмотрим,

Что будет от нее.

Марья Власьевна входит и подает с поклоном тафтяную рубашку.

Ну вот спасибо!

Как поглядеть, так ты из умных, девка.

Не осердись, что я тебя бранила.

По глупости. Словечка не услышишь

Противного. Ни в чем не поперечу:

Ты добрая. А чай, грешки ведутся

И за тобой. Ох, девки молодые,

Проказницы! Вы при людях тихони:

По лавочкам, как соловьи по гнездам,

Смирнехонько сидите, глазки в землю

Опущены. А дай-ка вам потачку,

Недогляди, — откуда прыть возьмется —

Бойчее баб. Погудки, смех да грохот,

А разговор послушать, уши вянут,

Стыдом сгоришь. Да что кому за дело.

Чем тешатся, не плакали бы только.

Не то беда, что игры да потехи

На разуме у девок! Ну пускай бы

Промеж себя и тешились, так мало —

Утехи нет одним, без парней скучно.

Неправда, что ль? Ну и отыщут парня,

Из-под носу. Не скажет и спасибо,

Что берегли. Ну оттого и веры

Вам нет нигде. Сама чудила в девках,

Так знаю вас, меня не проведете.

И ты, как все, не лучше и не хуже,

Да хитрости в тебе уж больно много.

Опять ушла. Еще не принесет ли?

А ладно бы! У ней добра-то много,

А мне-то где взять?

Входит Марья Власьевна с летником и подает с поклоном.

Что ты! Бог с тобою!

Не надо, нет! Куда мне! Совесть зазрит.

Уж разве взять? Подарок-то хорош.

Непрошеный подарок-то дороже.

И то, возьму. Благодарю покорно!

Да вот беда! Отдаривать придется.

Я брать беру, а отдарить-то нечем.

Отказу нет, опричь того, что в терем

Чужих водить — и затевать не думай!

Да не пущу и самое из дому.

А в терему что хочешь, то и делай,

Ты госпожа, мы слуги, что прикажешь —

Тому и быть. Чем хочешь, забавляйся.

Куда ты? Стой! Довольно! Эй, довольно!

Послушай-ка! Не надо, не возьму я!

Ахти грехи! Кто падок на подарки,

Добра не быть. Кому придет охота

Бросать добро на ветер? Видно, хочет

Купить меня. Не след бы мне и брать-то,

Да как не взять, когда в глаза мне тычет.

Ох, смерть моя! Такой уж скверный норов —

И соблазнюсь, как соблазнюсь! Подарком

Меня и взять, глаза-то завидущи.

Продам тебя, боярин, сердце чует.

Не утерплю, продам. Глядеть не стану,

Зажмуривается. Входят: Марья Власьевна с телогреей в руках и Олена.

Гляди-ка ты, какая телогрея,

И с выпушкой!

Вот чудо, так уж чудо!

Неужто мне?

Дорогая!

Не нам носить.

Наденешь, так износишь.

Ох, каравай-то не по рылу. Где нам!

Уж как тебя благодарить, не знаю

И не умею. Вся твоя. Хоть воду

Да жди-пожди, а он, гляди, обманет,

А ты добрей, ты прежде догадалась.

Да у тебя и летник — во́швы бархат

На золоте. Тафтяная рубашка

С запястьями.

Уж разве нарядиться?

Ты нарядись, а мы посмотрим.

Что ты!

И впрямь пойти.

Чай, то-то загляденье!

Пойдем со мной, ты мне пособишь.

Становится. Немного натолкуешь

Сама с собой. Сложу от скуки песню.

Сама спою, сама и слушать буду.

Тихонечко спою, чтоб не слыхали.

Я по терему хожу,

Я по миленьком тужу,

Тужу, хожу

Да потуживаю.

Уж я сяду, посижу,

В окошечко погляжу,

В окошечко

Во косящетое.

Милый весточку дает,

Молодого гонца шлет,

Гонца, гонца

Да молоденького.

Что не быть, да не бывать,

С милым розно не живать,

Со милым со дружком.

Поскачу да попляшу

Во высоком терему,

Вот так, вот так,

Вот и так, вот и так!

Слышит шорох, садится и молчит. Входят: Ульяна и Олена.

Куда красно! И посмотреть, так любо.

Красавица, как есть.

Чему дивишься!

И пень хорош в уборе!

Не похаять

Тебя и без убора. Всем пригожа,

Собой статна, лицом бела, румяна,

Глаза как вишни, брови колесом.

По красоте твоей за дворянина

Тебе идти. Ты баба молодая,

Дворяне по дворянам,

А не по нас. А наши-то дворяне

Не родились.

Как знать, чего не знаешь.

Да нечего и знать-то! По одежке

Протягивай и ножки. А дворяне

Хороший кус, да не для наших уст.

Достатков нет, какая я невеста;

С голодным брюхом, да по добрым людям

Похаживай. Чужой-то хлеб не сладок,

Подавишься. Кормить не станут даром;

И угождай на всякого как знаешь.

Хоть бы вот здесь, смотри за целым домом —

Беда бедой! Будь смирен — так проглотят,

Сердит — проклясть готовы. Вот и казнись!

Уж только, девушка, у вас людишки!

Здесь не люди, а черти! Как шальные,

Шатается. Сама за всем и смотришь,

За всякой малостью. А понадейся,

Так пропадешь, не рада жизни будешь.

Дай только срок боярину приехать,

Все выведу наружу, а покуда

Помучиться. И ночь-то не придется

Часок уснуть. Чужим глазам не верю,

Свой глаз милее, а чужой обманет.

Сама запру все выходы, все двери,

Да поперек порога здесь и лягу.

Один глазок усни, другой пусть смотрит.

Марья Власьевна дает ей перстень.

Раздобрилась, и не уймешь. А правду

Сказать тебе, так мне тебя и жалко.

А у нас в саду

Соловей поет,

Выговорочки

Выговаривает.

Послушаем; послушать, что ли, хочешь?

Сходить бы завтра.

Что ж такое! Сходим

В сумеречки. Большой беды не вижу;

В своем саду, а не в чужом. Боярин

И не велел, да мало ль что! Наказы

Легко давать! Не всяко лыко в строку.

Наказ-то знай, а делай как придется.

Марья Власьевна целует ее.

Ну в сад так в сад! Давно бы ты сказала.

Гуляй себе, когда придет охота;

Хоть днем гуляй, хоть ночью.

Вот и ладно.

Гуляй, гуляй! Авось повеселеешь,

Хоть улыбнись на нас с Оленой!

Марья Власьевна улыбается.

Ишь ты!

Дай срок, не то увидишь.

Пора и спать. Чего сидеть в потемках!

Поужинай, чем Бог послал, да на бок

И завались. Без ужина ложиться

Нехорошо бывает, плохо спится,

Да много грезится. А то как знаешь:

Сиди себе. А уж огня не стану

Вздувать теперь.

Кто летом зажигает!

Чай, дворня спит?

И куры, и собаки —

Все спят.

И я, боярышня, прилягу.

Ну что ж нейдешь? Аль спать-то неохота?

Не то что я. Все ноги отходила,

Все кости, все суставы заболели,

Измаялась. Не рассказать ли сказку

Да присказку? Авось тогда задремлешь.

Сумерничать давайте. Мы любили

В сумеречках сидеть с тобой тихонько

И побасёнки баять тихомолком,

А круг тебя как точно кто мурлычет…

Ах, батюшки! Вот так меня и клонит,

Так и валюсь и тычусь носом. Часом

Совсем усну, так ты меня толкни.

Начинается сказка, починается сказка.

За тридевять земель,

В тридесятом царстве,

Жили два брата,

Да отец на днях…

Постой! не так. Я что загородила,

Не сплю, а бредится. Начну сначала:

Жили да были два брата родные,

У одного брата всего богато,

А другой убогий, а детей у него много.

Говорит богатый бедному брату:

Сам ты убогий, а детей у тебя много.

Дай ты мне сына, вот тебе жита осьмина,

Вот тебе осьмина, а жене твоей холстина,

А дочери коза, лубяные глаза…

Да что я, что я вру-то! Сбилась! Тьфу ты!

Пропасть тебе! Не то все! Задремала.

Вот дальше-то забыла, что там было.

Не вспомню ли? Заметалось! Помню только,

Что попросил у брата лошадь бедный,

А волк и съел, оставил хвост да гриву.

И повели дружка к судье Шемяке.

Сидит судья Шемяка, судом судит,

Ус разлощит, глаза вытаращит…

Тьфу! пропасть! Не налажу, да и только.

То про Фому начну, то про Ерему.

Из двери выходит домовой с фонарем. Недвига в полусне машет руками.

Аминь, аминь, рассыпься! Чур меня!

Что вечерняя красная зорюшка

Догорает, чуть краюшком теплится,

Загораются частые звездочки,

Рассаждаются по небу чистому.

Докачались головки, домаялись

До пуховых цветных изголовьицев,

Ходит сон по сеням, по новым дрема.

Ты поди, сон-дрема, в головах постой.

По хоромам старым

Я давно брожу;

В тереме чужая,

Дай-ка погляжу.

К худу иль к добру?

Нет, такая гостья

Нам не ко двору.

Ты на счастье, на радость роженая,

Не про старого мужа рощеная,

Старику-то чернеть да горбы растить

А тебе-то алеть спелой ягодкой.

Я поглажу тебя лапой бархатной

На богатство, на радость с милым дружком.

Тихой сон — угомон ясным глазынькам,

В изголовье тебе грезы девичьи.

За сердечным другом

То ли не житье.

А у нас по дому

Горе да вытье.

Скрасишь скучный терем

На короткий час,

Да и пуст покинешь

И бежишь от нас.

Заметет по углам пылью-плесенью,

Понесет по сеням бранью, руганью,

Сип да воп по клетям с перекорами.

Не слыхать-то мне смеху веселого,

Не слыхать по ночам бреду жаркого,

Только старым старухам шлыки сшибать,