Александр Островский: Воевода (Сон на Волге) - 1-я редакция. Действие второе

Воевода и Неустройко входят; за ними один слуга.

Все покои

Прибрать! Постлать ковры! Завесы к окнам

Тафтяные повесить с кружевами!

Чтоб был полавочник на каждой лавке!

Столы сукном завесить! Жениховы

Мои подарки в тереме поставить:

Ларцы и зеркала, белила, перстни,

И мыла всякие, и все покупки,

И рухлядь всю расставить и развесить

Лицом на погляденье!

Все готово

Для дорогих гостей, всего запасно.

Посадим с честью и накормим сыто.

Не на день гости к нам.

Да хоть бы на год!

Я жалую вас милостью боярской:

Не красен дом, не весел господину,

И слугам сиротливо без хозяйки

Боярыни. Благословеньем Божьим

И нашим счастьем мы нашли девицу

Себе по мысли, и понять желаем

Себе в жену, вам в мать и госпожу.

Час добрый! Кланяйтесь, благодарите

Боярина.

Теперь пока до свадьбы

Я этот дом со всем добром и с вами

Невесте отдаю.

Опять ударьте

Челом ему на милости боярской

Наказ короткой:

Служить боярыне, как мне, со страхом

И вежеством, в грозе и береженье,

Не красть, не лгать, от всякого бесчинства

И пьяного питья блюстись всемерно!

Все это присказка, а вот и сказка!

Чтоб день и ночь ворота на запоре!

Чтоб день и ночь круг дома сторожа!

Чтоб ни к кому приходу, ни подсылу!

Чтоб сенным девкам из ворот ни шагу!

На портомой водить за караулом

Не часто! Слово каждое и дело

Чтоб было мне доподлинно известно!

Не только вести в дом или из дому

Не проносить; а птица прилетела

С чужих хором, чтоб мне про это ведать!

Я батогов для вас не пожалею

Казненным быть нещадно скорой казнью.

Челом боярину и вон ступайте.

Ты все волком к лесу смотришь.

Змеей шипишь. Пора бы уходиться,

Забыть про вора-мужа.

Не забуду,

Пока жива.

Кто на тебя посмотрит

Со стороны, так скажет, что зарезать

Меня ты хочешь. Грозными очами

Глядишь на нас, а на душе кто знает

Да что кому за дело,

Как я гляжу? Я лучше не умею.

Живу покорно, голову поклонно

Держу перед тобой; что ни заставишь,

Я делаю, не выхожу из воли.

Чего ж тебе?

Стеречь ее покрепче,

Чтоб не сбежала как с двора.

Кто? Я-то?

Куда сбежать? Подумай! Много ль места

Ты мне оставил? Дом стоит покинут

И разорен по милости твоей,

И двор зарос. А где Роман гуляет,

Где буйною головушкой качает,

Печет ли солнце, дождик ли сечет

ЯснСго сокола, в живых ли, нет ли,

И я не знаю, да и ты не знаешь.

—

Над матушкой повыла б, что на горе,

На муку зародила, да взглянула,

Хоть издали, на дом пустой — да в Волгу;

Да грех велик. Уж я у вас останусь

Рабой твоей до гробовой доски.

Да буду ждать, чем нас Господь рассудит

Нет зверя злой жены лютее.

Боярин, Мизгиря пригнали.

За дверью станьте!

Что хочешь, господине?

Почто извлек из смрадныя темницы?

Почто труждаешь?

Адово исчадье!

Слуга ты дьявольский! Не в труд, а в милость

Себе поставь боярскую послугу:

Потоль ты жив, пока в тебе нужда есть.

Мигну — и духу твоего не будет

Поганого, и вороны не сыщут

Костей. Пошлю к Москве, там суд короток —

Не волоча, сожгут тебя живого

За волховство.

Несть власти надо мною

В твоих руках. Написана мне в книгах

Другая смерть. Суда не испугаюсь!

На гадине я еду, погоняю

Ужом, сам дюж, судей своих объеду.

Суд по́ суду, век по́ веку ведется.

Посею мак, разыдутся все судьи.

Лишь те сидят, что на меня глядят,

Меня едят, да не съедят — не смогут;

Медвежий рот имею, волчьи губы,

Свиные зубы.

От меня не скроешь

Своей души. Зачем позвал, я знаю,

Не сказывай. Бес падок на седины,

А старый глаз завистлив. Что увидел,

То и подай. Ох, трудно дело, трудно!

Ты к ней лицом, она к тебе затылком!

Ха, ха, ха, ха! Не знаю, как осилю,

Подать сюда.

Подай вина и меду!

В отъезд тебе из города, дня на два,

А не уедешь, ничего не будет.

Вся сила в том. Пускай она тоскует

И сохнет по тебе. Как меду выпьет,

Сейчас тоска ее обымет, станет

Всех спрашивать: да скоро ль он приедет,

Мой мил сердечный друг?

Куда ж бы ехать?

Сходи пешком в Лесную пустынь, на́ бор.

Денек, другой.

Давай вино, я выпью.

А мед поставь на стол.

А сам ступай

За двери.

На море, на океане,

На каменном на острове Буяне

Лежит доска, на той доске тоска

И корчится, и ежится, и бьется,

С доски да в воду, из воды в огонь,

А из огня выходит черт и вопит:

Беги скорея, пава Романея,

Ты дуй тоску рабе Марии в кости,

И в сердце ретивое! Шалда, калда!.

Ступай и жди награды по заслуге.

Не жаль мне денег, только бы сбылось!

Сковать и свесть в тюрьму!

К тебе, боярин,

По твоему посылу и приказу,

Вдова Ульяница.

Зови скорее!

Поди, не бойся.

Стань вот так!

Ульяна!

Ты слушай в оба! Не по чести место

Тебе даю. Боярские хоромы

Велика честь для вас, людишек малых,

Ты это чувствуй. Ты сиротским делом

День за день бьешься. У меня в почете

И в холе будешь. Вся твоя забота —

Беречь боярышню, от ней ни шагу

Не отходить. Какие будут речи

Меж вами, сказывай! А баб и девок

Не допускай к боярышне с речами,

Блюди за ними крепко. Все, что нужно,

Через тебя чтоб шло, никак не мимо.

Послужишь честно, честно и отпустим

С большим наделом деньгами и платьем,

И замуж выдам.

Не трудна работа

Тебе на белом свете. Сиротинку

Не забываешь.

Дело-то, я знаю,

Тебе по сердцу. Нравом ты свирепа,

Глядишь медведем, ни грозой, ни лаской —

Ничем не взять. Пили тебя на части —

Ты все свое. Ежовою щетиной

Ты обросла кругом. Не надо беса,

Когда ты здеся. Мне того и нужно.

Ступай!

Отдай ей мед.

Неустройко подает.

Когда попросит

Испить боярышня, ты дай ей меду,

Что в этой чарке, да проси о всей.

Из погреба.

Треклятый,

Как черт занес на погреб?

Посадили.

В гостях гостил у Бастрюковых.

Голодной смертью

Околевал-сидел, и кнутьем били,

А на тебя, боярин, челобитье

Написано и услано к Москве.

А кто писал?

С ума ты спятил!

Или об двух ты головах?

И на себя, как по бокам с плетями

С ордынскими стоят.

А кто поехал?

По выбору послали. С Бастрюковым

Поехали. И он в Москву.

Ну с Богом!

Широкий путь.

Роман Дубровин близко.

И знаешь где?

У Бастрюковых.

Хоть умереть, на месте провалиться!

А вот, дай срок, схожу на богомолье,

Нагрянем к ним.

Остановился станом

За пустынью. Осиновик-починок

Слыхал когда?

Ну вот и кстати будет,

А я иду туда на богомолье.

Беги скорей, вели собрать Баиму

Стрельцов своих и всех служилых. Мигом

Лети к нему: чтоб нынче и в поход.

Жилка кланяется в ноги и уходит. Входит Неустройко.

Боярин, гости к нам.

Беги навстречу!

Чего ж стоишь как пень!

Что у ворот не ветрел, позагляделся.

Входят: Настасья, Марья Власьевна, Неустройко, потом шут, Ульяна и женщины.

Воевода, Настасья, Марья Власьевна, Неустройко, потом шут, Ульяна и женщины.

Про ласковую тещу только вспомни,

Она и здесь. Как спали-ночевали?

Зятек поклонистый, живем, покуда

Господь хранит.

Садись в передний угол!

Хозяйкой будь.

Хозяйка не садится,

Садись ты, гость.

Хозяйка вот. Весь дом со всем запасом

Ее теперь, а я сюда до свадьбы

Не загляну. Живите как хотите.

Для береженья, для услуги много

Дворовых баб и девок. Был женатый,

Входит Ульяна и несколько женщин.

Так нужны были, а вдовцом остался —

Куда их деть? Хотел уж по осинам

Развешать их, ан вот и пригодились.

Вот и Ульяна, ей наместо мамки.

На всем спасибо! Только ты послушай,

Какое дело! Словно кто испортил

Ее у нас. Бывало, день настанет —

Одну ее и слышишь: без умолку

Трещит, болтает, прыгает да скачет;

Теперь ни слова, точно как немая,

И уст не открывает, и ни шагу

Не сделает сама, толкнешь — идет.

От глазу и от порчи

Мы слово знаем. Молодо — стыдливо.

Глазам-то стыдно, а душой-то рада.

Девичий стыд до мужнина порога,

Лиха беда порог переступить.

Не то что стыд, а норовом такая:

Упрямится.

Устанет — перестанет.

Тоскует, что ли? Спрашивать пытали,

Не молвит ничего.

Тоску прогоним

Забавами, да играми, да пляской.

Да песнями. Бессудного покличем.

Тебя-то нам и надо.

Шути, хвостом верти, хоть бесом корчись,

Да только тешь! А я домой поеду.

Хочу пешком сходить на богомолье,

Благословиться. Крепче дело будет.

Да говорят, круг города удалых

Поразвелось, так надо попугать их.

Дня два проходим да честным пирком

За свадебку. Прощай, моя зазноба!

Не надолго прощаемся с тобой,

Немного дней пройдет до нашей свадьбы,

Но каждый день протянется мне годом:

Я ночью буду утра дожидаться,

Я утром буду вечер торопить.

Убить бы день, а ночи не увидишь.

Не крой лица, не прячь своих очей

Дай наглядеться, дай на расставанье

Налюбоваться вдоволь про запас.

(Открывает покрывало и смотрит на нее; она закрывается.)

Прощай-ка, тещенька.

Прощай, зятек.

В святой бы час, в архангельской.

Настасья, Марья Власьевна, Ульяна, шут и женщины.

Ишь скачет как! Пыль-курево стоит.

Прощай, боярин! С Богом, по морозцу!

Уехал дядя! Запили лохмотья,

И загуляли лоскутки. Не страшно!

Ах ты бедный еж,

Горемычный еж,

Ты куда ползешь,

Куда ежишься?

Я ползу, ползу

Ко боярскому двору,

Ко высоку терему.

К Марье Власьевне.

(Ежится и жмется к Марье Власьевне, она его толкает ногой.)

Спесива ты, дерешься! А не знаешь,

Как бедного ежа встречают? Слушай:

Как взяли ежа

Во высокий терем,

Как стали ежа

Целовать, миловать,

Оглаживать,

Охорашивать.

Пойти. Чай, то-то диво!

(открывает покрывало и сердито смотрит на шута)

Кабы не ты, гуляла б я на воле.

Постылый пес, тебе бы беса тешить!

Ножа-то нет, зарезала б тебя.

Входит Ульяна; она опять закрывается, ее уводят.

Гляди-кась. Вот так пыль! Чуть жив со страху!

С ковшом на брагу налетели, дядя!

Убил бобра! Нашла коса на камень!

Каурый, Заяц, Вотря, Калга, Ерголь — разбойники.

Лесистое ущелье; налево гора, в ней пещера; за горой овраг и речка, которая поворачивает в глубину сцены; за речкой гора, на ней сквозь лес видны стены монастыря; через реку мост; с правой стороны лесистая гора, по ней идет дорога к мосту и потом подымается к монастырю; под горой кусты и шалаш.

Нищие на мосту. Пустынник идет с ведром с речки. Прохожие богомольцы идут по мосту к монастырю.

Отчего начался у нас белый свет?

Отчего началось солнце красное?

Отчего начался млад-светел месяц?

Отчего начались звезды частые?

Отчего начались зори светлые,

Зори утренние и вечерние?

Года бегут; что день, слабеют силы;

А немочи час от часу сильней.

Настанет день, зайдет к моей пещере

Убогий брат, — на оклик нет ответа.

Отворит дверь: и тлеющие кости

Отшельника увидит пред собой.

Сойдут с горы, потупившись смиренно,

В немом молчанье, брат за братом, старцы

И с пеньем понесут меня в обитель,

И честно похоронят, и напишут

В синодик имя Божьего раба

На память вечную. И у престола,

Что день, помин по мне твориться будет;

Но все, что видел я, что сам содеял,

Что я любил, что я покинул в мире —

Со мной в могиле быльем порастет.

Дубровин, Бастрюков и Резвый подъезжают на лодке под мост и пристают к берегу.

Тавань! Я вылезу, а вы плывите,

Да в тальнике и схоронитесь с лодкой.

На клик иди.

Ну, ладно. Поплывем.

Уплывают. Дубровин идет. Пустынник выходит.

Ты здесь опять? Гуляешь на свободе?

И не страшит тебя святое место,

И не уймут тебя земные власти?

Не столько ловят, сколько нас гуляет.

Ты жив еще? Земля сырая терпит

Твои грехи?

Ты видишь, жив покуда.

Приветь меня, отец, хорошим словом,

Тебе дурного я.

Не мной ты создан,

Не мной и суд свершится над тобой.

Я не кляну, а лишь молюсь и плачу

Да Божьему дивлюсь долготерпенью.

Мне жаль тебя! Мы оба беглецы.

Ты злом за зло, обидой за обиду

Греховному и суетному миру

Воздать желаешь; я молюсь о нем.

Не обнажай меча! Мечом погибнет

Извлекший меч. Живи со мной в пещере;

Ко мне и зверь бестрепетно приходит,

А от тебя и человек со страхом

Отец, ты в мире не жил,

Мирской заботы-тяготы не знаешь.

Я Богу грешен, виноват царю,

И рад бы каяться, да не готова

Душа: в миру есть счеты да приманки,

Да зло на человека мыслю, душит

Меня вражда, клещами горло давит.

У сердца моего кусок оторван.

Ты дай мне срок, возьму мое родное,

Не погонюсь и за обидой, брошу,

Отдам ему обиду. Пусть, собака,

Живет да беды на голову копит

До Божьего и царского суда.

Тогда покину вольную потеху

И самохотную расправу. Слушай!

Вот видит Бог, тебе обет кладу:

Построю монастырь; в своем приходе,

Коль приведет Господь свой дом увидеть

И сызнова по-старому зажить,

Украшу храм стенным писаньем новым.

Ни денежкой, неправо нажитою,

Не покорыствуюсь. Пришло неправдой —

Смерть не за горами,

А за плечами. Легче не родиться,

Чем умереть, не помирившись с Богом.

А вдруг помрешь?

Туда мне и дорога!

Своя вина, так поделом и мука.

В чем Бог застанет, в том меня и судит.

Не все же зло, и доброго немало

Случалось делать; сколько ни потянет,

Во что ни постановят, все же легче.

Уж мне давно шатанье надоело,

Давно хочу покинуть нож булатный;

И грех большой, и впереди-то пытка

Да кнут, что по заказу гнут. Не сладко.

Душа просила, и в уме бродило

Не смертное убойство, не разбои;

Мой норов крут, душа моя не терпит,

Подвластного гнетет да давит властный.

У властных власть идет от Бога. Кто же

Тебе дозволил стать над властью?

Сердце

Ретивое, что бьется — не уймется.

Неправый суд царит на белом свете,

В овечьем стаде волки пастухами;

Кто ж застоит за бедных, беззащитных?

Не мы, так кто ж? Нет власти — есть охота.

Затем-то я тюремное сиденье

Сменял на бор сырой. Про это горе

Я в темну ночь над Волгой думу думал

И с соловьями речи говорил.

Да не нашел я по сердцу удалых,

Все голь кабацкая, убойцы, воры,

Вином и кровью пьяные. По локоть

В крови их руки, головы похмельны,

Привольного поближе к дому приплыл,

Чтоб бросить их и сесть опять в посаде,

Лишь, дал бы Бог, сменился воевода.

Ты не дивись, на белом свете много

К своим дворам, на царское тягло,

Приходит нашей братьи. Поживают

И в ус себе не дуют: кто торгует

На воровские деньги, кто припрятал.

Другой, гляди, не два, не три убойства

На плечах носит, да живут покойно,

Никто не трогает. Меня подавно

Посадские не выдадут, подьячих

Купить не дорого. А там годочек,

Другой пройдет, доводчиков не бойся.

Живешь потиху, так в разбое старом

Судить заказано, опричь убойства.

А я не лгу: я рук не кровенил.

Ну, Бог тебя благослови! Смотри же.

Приду, отец, и скоро.

Пустынник уходит. Дубровин подходит к шалашу. Выходит Щербак.

Все в лесу разбродом бродят.

Велишь скричать?

Бережемся.

Поразошлись: кто с кузовом на плечах

Грибов да ягод ищет по опушке,

Другой к слепым уселся на мост с чашкой,

Кто в чаще, кто на острову на Волге

При лодках, при запасе. Воевода

Близ ста голов, со всяким ратным боем;

Как на войну собрался, сбил народу,

Затинщиков, стрельцов и пушкарей;

Пищали, бердыши несут, ослопы,

Рогатины, луки и самопалы

Звериные и весь запас воинской.

Уж не за нами ли?

Похоже дело.

Отвесть бы в сторону. Мы мужичонка

Заворотили в лес с дрянным возишком,

С мешком муки; так наказал я на мост

Идти ему да плакать, воеводе

Челом ударить: вот, мол, животишки

Пограбили сегодня утром воры

И поскакали дальше по дороге.

Коль скажешь так, и воз назад воротим,

А нет, — и самому не быть живому.

Послал молву пустить, что утром были,

А спросят, мол, куда ушли? Кажите,

От города все дальше.

Ты с опаской

Живешь, Щербак. Да тут не то что с сотней

В таком лесу хоть тысячу народу

Сгони — и то не сыщут.

С береженьем

Здоровее. Теперь в версте, не дальше,

Идет походом воевода, смотрят

С деревьев наши; чуть вдали завидят,

Придут сказать. Да что ж ты нас покинул?

Работы нет, давно без дела бродим,

Тоска взяла. Тебя не видим.

Вовсе

Бежал бы я от вас.

Спесивишься?

Мне в городе есть дело

Дня на два, на три. Если я не буду

К вам на четвертый, и не ждите больше —

Считайте так, что нет меня на свете.

И жив я, нет ли, — будь ты атаманом.

Казну дувань; бери мой лук бухарской,

Камки и бархаты, цветное платье;

Сбирай людей, плывите без оглядки

На низ.

К казакам, там целее будем;

Туда и след, там что-то заварилось.

Да и тебе бы с нами.

Не узнаешь

Своей судьбы. Вернусь ни с чем, так с вами ж,

Ни с кем другим, опять за ту ж работу.

Не стать к другой работе привыкать.

А где казна твоя?

В яру зарыта.

Примета есть: иди ручьем с дороги

Все на́ полдень, увидишь две березы,

Сверни направо, на пенек сосновый,

Да тут и рой.

А на свою-то долю

Ты взял ли что? Бывает, откупиться

Нужда придет, так было б чем.

Припрятал

По малости. А там себе иль людям

Достанется — вперед не угадать.

Была бы голова, а деньги будут.

Так лучше брось. Кто с ними поведется,

Сам бабой будет. Бабий волос долог,

Язык длинней.

Зачем иду, я знаю,

А будет то, что будет. Кто поближе

Из наших тут?

Каурой, Заяц, Вотря,

Калга, Ерголь.

Сбери их поскорее,

Приказ отдать. Как кликать будешь?

Птицей,

И отклик тоже, лихо наловчились.

Выходят: Каурый, Заяц, Вотря, Калга, Ерголь, с другой стороны — Бастрюков.

Не тронь. Я прибрал из посадских,

Пригоден будет на мою работу.

Вот Худояр перед тобою — весь тут!

Гляди глазами и ушами слушай,

Язык держи на привязи.

Ну, братцы,

Товарищи, не первый год гуляем

По Волге-матушке. Добра чужого

Награблено, накрадено довольно.

Погуляно, поедено, попито

По горлышко. И век гулял бы с вами —

Не расставался, да такое дело,

Что не ордой, а надоть одному

Пролезть и вылезть, где ползком, где боком,

Кругом болотца, в задние воротца.

Нена́долго. Щербак за атамана

Послужит вам, та́к и другим скажите.

Вернусь, так ваш уж вплоть до самой петли,

А не вернусь — не поминайте лихом.

Ты не бросай совсем-то!

Что ж такое

Ты затеваешь? Это не порядок.

Так нешто водится?

Да он виниться

Не хочет ли, дьякам в ногах валяться?

Так не помилуют.

Ты не в монахи ль?

Галдеть! Душа не терпит! Рассердиться

Недолго мне, да как-то вы уймете!

Со мной не спорь. Что сказано, то свято:

Тому и быть.

Да без тебя-то горе:

Ты голова, мы руки.

Ну, как часом

Попутает нелегкая, случится,

В тюрьму влетишь?

Доводу, что ль, боитесь?

На вора вор доказчиком не будет.

Пытай, хоть жги, хоть режь, а вас не выдам.

Идут близехонько!

По норам, живо!

Все прячутся в чащу; Дубровин и Бастрюков за дерево. Щербак достает из-за пазухи лапоть, садится на пень и начинает ковырять.

Я на камушке сижу,

Я топор в руках держу.

Огород горожу!

Огород горожу,

Все капустку сажу.

Ай ли, ай люли,

Все кочаненькую!

У кого нету капусты,

Просим к нам в огород.

Ай ли, ай люли,

Во девичий хоровод!

Сходилася правда со кривдою,

Кривда правду переспорила.

Пошла правда по поднебесью.

Пошла кривда по сырой земле,

По народу православному:

Оттого суды неправые.

Всходят на мост воевода, за ним стрельцы; Неустройко, с мешком, оделяет нищих. Крестьянин кланяется воеводе.

Воевода, Неустройко, стрельцы, крестьянин, Дубровин, Бастрюков и Щербак.

Челом тебе, боярин, воевода!

Не кланяйся! Земное поклоненье

Клади святым; мы грешные.

Боярин,

Ограбили, убили, животишки

Все отняли, стрелами постреляли.

Кто бил тебя?

Неведомые люди.

На конях или пеши?

Все на конях.

Куда поехали?

Всё по дороге,

Всё на полдень.

Теперь отыди с миром

В свой дом. А я иду молиться Богу

И не хочу смущать мирской заботой

Своей души. Дела мирские завтра.

Приди и жди конца церковной службы,

Свою беду скажи, а мы рассудим.

А вот тебе на убылое место.

За наше умоленье, осударь.

В монастыре звон. Все снимают шапки и переходят мост.