Александр Островский: Тушино. Сцена шестая

Входят Людмила, нянька и две сенные девушки.

Нашелся он, мой суженый, желанный,

Нашла его душа моя. По нем-то

В глухой тиши полночной снов горячка

Томит меня, а днем грызет тоска.

Придет пора, и девушке не плакать

Никак нельзя! Защемит ретивое,

Тоски и слез любовных не минуешь.

Я девушка, и плакать мне не диво;

Но долго я не стану убиваться.

Связать себя с немилым не позволю.

Ужели мне в одних забавах воля,

А в муже нет! Кого отец укажет,

За тем и жить! Отдать красу девичью

Немилому, постылому! Потешить

Родителя и погубить себя!

Потешь меня, старик, свое ты отжил,

И молодого счастья не губи!

Вы, девки, что стоите?

Ждем приказу.

Все дело их, что за тобой ходить.

Приказу ждете? Мой приказ короткий:

Подите вон!

А ты, старушка Божья,

Поближе стань, поговори со мной.

Рабе твоей?

Утешь меня, старуха!

Тебе, кажись, о чем бы тосковать!

Ты видела мальчишку молодого,

Московского гонца?

Не раз видала.

Пригоженький мальчишка, вот и все.

Мальчишка, да! Ребенок-недоросток,

А высушил и вызнобил он сердце

Боярышни твоей.

Ах он разбойник!

Рассказывай! Ты видела, ты знаешь,

И ясны ли его сокольи очи,

И весело ль глядят, или кручинны,

И любит ли меня?

Ахти! Не знаю,

Какую речь вести, боюсь тебя.

Не бойся, няня! Сядь со мной.

Садись, садись! Прилягу я легонько

На грудь твою. Меня ты приголубишь.

Тоскую я! Будь матушкой родимой,

Утешь меня, девицу-сиротинку.

Рассказывай про молодца-детинку,

Зазнобушку.

Не знаю, что и молвить.

Да говори же, старая карга!

Хорош… пригож… да только молод больно.

Ну, вот беда! Состариться успеет.

За молодым-то веселее жить.

Уж так-то люб, уж так-то люб он, няня…

А люб так люб. Не по-хорошу мил,

А по-милу хорош, моя голубка!

Да где ж его ты видела?

Забыла

Ты, старая! А помнишь, на дороге

Мы съехались… А здесь в сенях отцовых

Когда пойдет, и будто не нарочно

Встречалась с ним, и речи говорила,

И как зовут узнала: Николаем!

Никак, идет наш батюшка, боярин!

Хорош отец! О дочке и не вспомнит,

Совсем забыл.

Заботы одолели

Великие. По царскому указу

Мне велено беречься от воров,

К Владимиру идти, крепить осаду

И воеводой быть во всем краю,

По городам сбирать детей боярских,

А скоро ль их сберешь! Сидят в поместьях,

Не двинутся, как пни, покуда силой

Не выбьют их на службу батожьем.

Кругом мятеж, остроги наши плохи,

Запасов нет и отсидеться не в чем.

Я дел твоих не знаю воеводских

И знать-то не хочу. Ужли ты часу

Не выберешь для дочери-сиротки?

На возрасте, на выданье теперь

Я, девушка, со скуки пропадаю,

Одна как перст я у тебя,

Родная,

Прости меня! До солнышка проснулся

Сегодня я. Все утро собирался

Зайти к тебе, да не поспел; с делами

Замешкался в избе приказной. Надо

Московского гонца к царю отправить

И скудости, и ветхости острогов,

И осыпе валов по городам,

Что зелья нет…

Я вижу, ты, родимый,

Состарился и выжил из ума.

Ну, можно ли мальчишку с царским делом,

С отписками, послать в такую пору

Немирную? Пошли к царю другого,

Постарше кто; его оставь.

Не смею

Держать его, он прислан с оборотом.

А если он отписки потеряет

Иль воры их отнимут у него,

Тогда-то что? При старости почтенной,

Ты в грамоте царевой прочитаешь,

Чтоб так тебе не дуровать вперед,

Изменником перед царем поставят,

Нашепчут в уши злые шептуны,

Безбожные.

Ну что ты мне толкуешь!

Перед царем в ответе я не буду.

С кем прислано, я с тем и отпускаю.

Ты, батюшка родименький, не любишь

Меня ничуть. Пойдешь ты на воров,

Подумай сам, меня-то на кого же

Покинешь ты!

Тебе не привыкать,

Не первый раз одна ты остаешься.

Тогда не то, теперь другое время:

Я в Тушино попасться не желаю

К мятежникам.

Храни тебя Господь!

Оставлю я охрану понадежней.

Не верю я твоей охране.

Кто же

Убережет тебя?

Гонец московский.

Его оставь.

В уме ли ты, Людмила!

Не ты ль сама сейчас же говорила,

Что молод он и грамоты поверить

Нельзя ему? А как же я поверю

Тебя беречь!

Ты вот что, мой родимый,

Послушайся меня хоть в жизни раз,

Людмила,

Не говори таких речей безумных!

Ты дочь моя, Сеитова княжна.

И он не смерд, слуга царю такой же.

Ты погоди, не называй безумной,

Я в разуме покуда. Если ж хочешь,

Чтоб вправду я осталась без ума,

Так отпусти его.

Молчи, Людмила!

Не заставляй отца седого слушать

Пустых речей твоих! Молчи, покуда

Не понял я бесстыдного их смысла.

Ты любишь дочь иль нет? Моя погибель

Нужна тебе иль ты желаешь счастья

И радости для дочери твоей?

Уходишь ты?

Скажи мне толком,

Отпустишь ты гонца иль нет?

Не стоит

И говорить с тобою, полоумной!

Ты не стыди себя!

И это слово

Последнее?

Последнее. Прощай!

Так вот она, неволя теремная!

Так вот когда высокий, чистый терем

Наскучила. Душа на волю рвется,

Хочу любить, любить… Ты, злой старик,

Ты баловал меня и тешил прежде!

Ты вырастил на волюшке меня,

И дай ты мне ту волю дорогую

За милого пойти. Ты дашь мне волю!

Не дашь ее, так я сама возьму.

Ну, нянюшка, старушка, поживее

Веди ко мне любезного дружка

Николушку!

Ах, батюшки! Да в чью же

Ты голову…

Ступай без разговору!

Приказано и кончено.

Пропали

Мы, бедные, несчастные…

Завыли!

На лестницу ступайте, стерегите,

Чтоб не вошел боярин невзначай!

Пускай себе другие девки плачут

По теремам высоким взаперти

И ждут в слезах себе неволи злее:

С немилым жить, с неровней вековать

И девичьи коротенькие слезы

Сменять на бабьи слезы без конца;

Не стану я томить себя слезами,

Ретивому сердечку волю дам

И девичий обычай свой потешу!

Побережней иди! Вот видишь, глупый,

Какая честь тебе! Ты не болтай,

Не сказывай, что я тебя водила

К боярышне, а то себя погубишь,

Ты не бойся!

Поди ко мне, мой писаный красавчик!

Бывал ли ты в девичьем терему?

Ну, сказывай.

Ни разу не случалось,

А хорошо у вас, как словно в сказке,

Не вышел бы.

Ты любишь ли кого?

Я всех люблю. У матушки учился

Сыздетства я речам ее любовным

И ласковым словам; она велела

Мне всех любить и миленькими звать.

Своим умом дошел.

Меня ты любишь?

Любить люблю, сказать боюсь; погонишь

Из терема.

Не погоню, не бойся.

Так я скажу.

Ты говори, да больше!

Любовных слов не слышим мы совсем,

А сердце их желает.

Мне на свете

Одна лишь ты и жизнь и радость. Знаю,

Что ты неровня мне, а все тоскую

И посмеешься после надо мной,

А мне в тоске сидеть да убиваться

В своем углу.

Постой! Постой! Неправда!

Тебе игра, а мне навеки мука,

И все-таки люблю тебя.

Возьми себе на память перстенечек!

Бери любой!

Вот этот дай!

Изволь!

Редриков берет перстень.

Ну, что же ты стоишь? Иль не умеешь

Умею, да не смею.

Спасибо! Мой возьми!

Серебряный и плохенький, а дорог,

Он матушкин подарок.

Вот спасибо!

Боярышня, беда! Отец идет!

Беги скорей ко мне в опочивальню

И спрячься там! Не выходи, покуда

Не позову сама.

Послушай, дочка!

Немного мне на свете жить осталось.

Последних дней срамить я не хочу.

Давал тебе я волю и поблажку,

Но с той поры, когда в девичий терем,

Забывши стыд, водить ты парней стала,

Запру тебя и сторожей поставлю

С дубинами у окон и дверей.

И всякого, кто в терем твой заглянет,

В тюрьме сгною, тебя в монастыре.

Мне поздно в монастырь, теперь я замуж

Задумала, ты раньше бы хватился.

Где Редриков?

В моей опочивальне.

И выйдет он со мной оттуда в церковь

Иль в озеро.

Не выйдете вы вовсе

Из терема; кругом законопатить

Все выходы велю, и умирайте

С любовником голодной смертью оба.

Мне вас не жаль.

Тебе меня не жаль?

Ты что сказал? Морить голодной смертью

Родную дочь? Спасибо! Вот спасибо!

Любовь твою я вижу. Эка дура!

За что же я любила старика!

За что же я его любила столько!

Поди сюда, благодари отца!

Редриков входит.

Скорей ко мне бегите, няньки, мамки!

Входят нянька и сенные девушки.

Боярина благодарить за милость!

Челом ему! валитесь в ноги все!

Прошу его: родитель-государь,

Дозволь ты мне, девице-сиротинке,

За рабскую мою тебе покорность,

За скучное сиденье теремное,

За слезные молитвы по тебе,

Позволь ты мне пойти, девице, замуж

За милого, — мне Бог его послал;

Отдай ты мне, рабе твоей, на выбор:

Иль с милым жить тебе и нам на радость,

Иль умереть с моим желанным вместе!

И батюшка пожаловал меня:

Он, государь, на милость тороватый,

Родную дочь и зятя запереть

И уморить сулит голодной смертью,

И закопать в одну могилу вместе.

Ну, кланяйтесь ему, благодарите.

Я говорить не стану с ним. Не долго

На свете жить, наговориться с милым

Потороплюсь.

Ты смерти не боишься?

Чего же мне бояться! Я с тобою

Увидел рай; еще такой отрады

Мне в жизни не видать, зачем и жить!

Умрем с тобой, друг другу в очи глядя,

Целуяся, милуяся любовно.

Упряма ты! Упряма, как железо.

Лукавая лиса!

Послушай, милый!

Не верит он, что мы друг друга любим,

А то бы нас жалел он погубить.

А видит Бог, тебя я полюбила —

Я так любила только одного,

Один лишь был на белом свете дорог

И так же мил — седой старик, отец,

Пока моим он не был душегубом.

Ну, Бог с тобой! Забудь мою обиду,

Поди ко мне.

Мы неразлучны стали;

Я не пойду одна.

Подите оба!

Не жаль тебя мне, девки полоумной,

А жаль любви твоей. Пускай же дочка

Да только бы не назвала злодеем.

Благословлю и обвенчаю вас

И на воров пойду. Живите с Богом.

Пойдемте вниз, пошлемте за попом.