• Приглашаем посетить наш сайт
    Грин (grin.lit-info.ru)
  • Блажь (Пьеса написана совместно с П. М. Невежиным).
    Действие третье

    Действие: 1 2 3 4
    Примечания

    Действие третье

    ЛИЦА:

    Сарытова.

    Ольга.

    Настя.

    Бондырев.

    Бондырева.

    Баркалов.

    Лизгунов.

    Гурьевна.

    Марья.

    Митрофан, воспитанник Гурьевны, лет 25.

    Декорация та же.

    Явление первое

    Марья (входит) и Гурьевна (в руках небольшой ковровый мешок).

    Гурьевна. Что, Машенька, можно видеть Серафиму Давыдовну?

    Марья. Оне нездоровы, другой день из спальни не выходят.

    . Что ж это с ней сделалось?

    Марья. Да так, ничего важного; ежели оне расстроены, так у них всегда нездоровье от нервов.

    Гурьевна. Так я прямо к ней в спальню и пойду.

    Марья. Никак невозможно это. Подождите, когда выйдут.

    Гурьевна. Что это у вас за новая мода? Я всегда прямо ходила.

    Марья. Уж это не наше дело. Не велели никого допущать, ну, мы и не должны.

    Гурьевна. Уж она не от родни ли запирается?

    Марья. Мы этого знать не можем.

    Гурьевна. Рано вчера управляющий-то из городу приехал аль вовсе не ночевал? Я его там видела!

    Марья. Ишь вы как люты на расспросы-то! Нужен он вам, что ли? Так я его позову.

    Гурьевна. Нет, нет, ну его, на что он мне! Так я пойду в девичьей посижу.

    Идет к калитке. Входят Бондырева и Ольга. Гурьевна низко кланяется и уходит. Марья уходит в дом.

    Явление второе

    Бондырева и Ольга.

    Ольга

    Бондырева. Да что ты выдумываешь? Как это возможно!

    Ольга. Одно средство, тетя, самое простое и самое верное.

    Бондырева. Да что я тебе, кукла, что ли, досталась? Молода еще ты вертеть старухой теткой, как игрушкой.

    Ольга. Тетя, пожалейте сирот!

    Бондырева. Да как мне вывернуть-то себя? Всю жизнь правдой живу, а тут на-ка поди! Да я и слова-то такие забыла!

    Ольга. Подумайте, так вспомните!

    Бондырева. Отойди ты, греховодница!

    Ольга. Так не хотите?

    Бондырева. Еще бы ты заставила меня на палочке верхом кружить! Так тебя и слушать?

    Ольга. На вас будем плакаться: могли, да не захотели.

    Бондырева. Да отстань! Статочное ли это дело, чтоб я… да господи помилуй!

    Ольга. Вам бы только браниться с утра до вечера, вот это ваше удовольствие, а пожалеть племянниц, помочь им, так вас нет.

    Бондырева

    Ольга (отходя в сторону). Как хотите. Бог вам судья!

    Входят Сарытова и Марья.

    Бондырева. Вышла из заключенья?

    Сарытова. Ах, оставь, пожалуйста! Полегче стало, ну, я и вышла подышать воздухом.

    Бондырева. Ну, дыши, дыши! (Ольге.) А ты что губы-то надула? Пойдем потолкуем еще, хоть посмеюсь на твою выдумку!

    Уходит с Ольгой.

    Явление третье

    Сарытова, Марья и Баркалов.

    Сарытова. Степан Григорьич дома?

    Марья. Дома-с.

    Сарытова. Попроси его ко мне.

    Какое невыносимое положенье! Прикидывайся больной, запирайся в спальне, лишь бы не видеть и не слышать ничего. Долго ли это продолжаться будет? Не прогнать же мне дядю с теткой, а сами не догадаются, не уедут.

    Входят Баркалов и Марья.

    Баркалов (Марье, на ходу). Распорядитесь-ка, чтоб мне закусочку прислали! Надо голову поправить, болит со вчерашнего!

    Марья. Что прикажете?

    Баркалов. Чего хочешь, все равно, только кислой капусты не забудь.

    Марья. Это, по-нашему, бламанже называется. (Уходит.)

    Баркалов (Сарытовой). Наконец вы показались на свет божий.

    Сарытова. Вы были вчера в городе?

    Баркалов. Был.

    Сарытова. Не видали вы Гурьевну?

    . Я ее никогда не вижу. Это она меня постоянно видит да вам сплетничает.

    Сарытова. Ах, оставьте, мне она нужна.

    Баркалов. Зачем вам? Ее надо гонять из усадьбы.

    Сарытова. Она мне обещала денег достать.

    Баркалов. Если вы об деньгах, то не беспокойтесь. Деньги есть, у меня во флигеле сидят, завтрака дожидаются.

    Сарытова. Лизгунов? Да ведь я ему и так много должна.

    Баркалов. Ничего не значит. Тут есть маленькое соображенье. (Тихо.) Влюблен…

    Сарытова. Очень рада, но что ж из этого?

    Баркалов. Да только и всего, что у него можно денег взять.

    . Я вас не понимаю. Я уверена, что из его любви не выйдет ничего серьезного. Леле он, кажется, не нравится.

    Баркалов. И я уверен, что не будет ничего серьезного, но он этого не должен знать.

    Сарытова. Что ж вы хотите, чтоб я обманом выманила у него деньги?

    Баркалов. Зачем обманом — обман слово нехорошее; а ловкостью, умом — это другое дело. Вы только разберите…

    Сарытова. Ничего не хочу я разбирать. Я вижу, что вы советуете мне что-то нехорошее, а я неблагородно не поступала никогда. Если бы я надеялась на что-нибудь серьезное, я бы могла решиться, взяла. Такие обстоятельства! Но я не надеюсь и поэтому прошу мне не говорить об этом.

    Баркалов. Носитесь вы с своим благородством и доноситесь до того, что эта ноша вас придавит. С кем церемониться! Вы знаете ли, сколько вы ему должны?

    Сарытова. Четыре тысячи с небольшим.

    Баркалов. А с процентами будет и всех пять. Он молчит и не требует только потому, что надеется породниться с вами, а как узнает, что нет надежды, тогда распорядится по-своему. Не ждите пощады!

    Сарытова. Это ужасно, ужасно!

    Баркалов. Еще ужаснее будет, когда отнимут и продадут за бесценок ваше именье. Много ли у вас останется, за вычетом долга и разных проторей и убытков? И придется вам уж не опекуншей быть, а итти в приживалки или на хлебы к вашим сестрам или к этому бульдогу, к вашей тетушке.

    . Да, да, ужасно, ужасно представить! И отчего он ей и всем женщинам противен? Красив, богат…

    Баркалов. Ну, уж это не наше дело. Теперь-то много ли денег вам нужно?

    Сарытова. Мне необходимо тысяч около трех.

    Баркалов. Так я и предполагал, что надо будет просить четыре. Вам около трех, мой векселишко рублей в шестьсот надо у него выкупить, а остальные мне на мелкие расходы. Да, так точно, четыре тысячи.

    Сарытова. Да… но как же? Я, право, не знаю.

    Баркалов. Вы не согласны? Хорошо! Я пойду, так и скажу ему. (Идет.)

    Сарытова. Постойте. Что же я должна делать?

    Баркалов. Очень мало. Скажите, что вы и очень бы рады, но обстоятельства ваши и сестер ваших так дурны, что вы не можете об этом и думать, что нужны расходы, приличие требует… ну, и прочее… Он сейчас поймет и предложит; а как деньги получите, тогда пускай ведается сам с Ольгой Давыдовной. Что ж тут дурного? Чисто и аккуратно. Позвать?

    Сарытова (закрывая лицо). Дайте подумать!

    . Подумайте, это дело хорошее. (Прохаживается и посвистывает.) Ну, довольно, я иду звать!

    Сарытова. Зовите!

    Баркалов. Вот и хорошо подумать, а то как же это… не думавши. (Уходит.)

    Явление четвертое

    Сарытова, потом Лизгунов.

    Сарытова. До чего я дошла! Я падаю, падаю и не вижу дна этой пропасти! Что мне делать? Остается только закрыть глаза, пусть будет, что будет.

    Лизгунов (входит). Я счастлив, что вижу вас и могу выразить мое чувство расположения к вам!

    Сарытова. Прошу.

    Садятся.

    Лизгунов

    Сарытова. Я всегда… Что могу…

    Лизгунов. Буду краток и откровенен — это лучше всего. Считаете ли вы меня достойным быть вашим зятем? Я надеюсь…

    Сарытова. Отчего же… но…

    Лизгунов. Но? Что значит это «но»? Не пугайте меня. Зачем «но»?

    Сарытова. Это касается меня, а не вас.

    Лизгунов. Слава богу, а то мне показалось… я такой нервный. Что же такое?

    Сарытова. Мои обстоятельства… приличие требует… я не могу решиться, я не отказываю в своем согласии, но…

    Лизгунов (смеется). Понимаю! Это такие пустяки. Напрасно вы затрудняетесь сказать прямо. Ведь будем же свои люди. Итак, я имею ваше слово?

    Сарытова. Что касается меня, я очень рада. Это было всегда моим желаньем.

    . И прекрасно. В расположении Ольги Давыдовны я, кажется, сомневаться не должен. Гордость моя не допускает этой мысли. Если человек с моим состоянием и с моими достоинствами… и притом не ищет приданого — тут долго не думают!

    Сарытова. Уж это ваше дело! Я ходатайствовать за вас не берусь!

    Лизгунов. О, не беспокойтесь, я сам… я красноречив. Позвольте вашу ручку. (Целует.) Сколько же вам нужно денег?

    Сарытова. Тысячи четыре.

    Лизгунов. Ого! Впрочем, что ж, я готов. Когда же вам нужно?

    Сарытова. Если можно, теперь.

    Лизгунов. С собой такой суммы не имею, но сейчас съезжу за ней, а вы приготовьте какой-нибудь незначительный документик, векселек, конечно.

    Сарытова. Вы мне не верите?

    Лизгунов. Помилуйте, верю… но порядок такой!

    . Нет, значит, вы не доверяете мне. Благодарю вас, не нужно.

    Лизгунов. Прошу не горячиться! Брать документы у меня привычка, или, лучше сказать, правило моей жизни, от которого я уж ни под каким видом не отступлю. Я рубля не дам без документа даже отцу родному. Вас, может быть, бланк затрудняет, надо в город посылать? Так вот, извольте. (Достает из кармана и подает вексельный бланк.) Со мной всегда есть!

    Сарытова. Вы привезите мои старые векселя да Степана Григорьевича тоже, я за него заплачу; мы сделаем один вексель.

    Лизгунов. С удовольствием. Лечу легкий, чтобы прилететь тяжелым. (Уходит.)

    Сарытова. Наконец-то! Какая пытка!

    Явление пятое

    Сарытова, Марья, потом Ольга.

    Марья. Гурьевна пришла, в девичьей дожидается!

    Сарытова. Не до нее мне, пусть подождет. Где Олинька?

    Марья. В гостиной сидят.

    Сарытова

    Марья. Нет, с тетенькой-с.

    Сарытова. Так попроси ее сюда ко мне.

    Марья уходит.

    Разве я могу, разве я посмею требовать от нее такой жертвы? А что, если она согласится? Ведь я погублю ее на всю жизнь. Я должна беречь ее, а не губить, ведь она мне сестра, крестница, почти что дочь. Господи! Да что же я все твержу себе: «я должна, должна!» А в душе-то нет ни любви к сестрам, ни чувства долга, ни сознанья своих обязанностей, а только страх перед бедой и чувство самосохранения. За что бы ни ухватиться, только бы удержаться, хоть уж не спастись, хоть только отсрочить свою погибель!

    Ольга (входит). Мама, что тебе?

    Сарытова (с дрожью в голосе). Оля, спаси меня!

    Ольга. Я рада, да как? Скажи!

    Сарытова. Оля, за тебя сватается Лизгунов.

    Ольга (с испугом). Ах, что ты! Нет, нет!

    Сарытова. Одно средство… последнее… я гибну…

    Ольга. Нет, нет! Мама, не требуй от меня жертвы, я молода, я хочу жить… я люблю… у меня есть жених.

    Сарытова… я от тебя не ожидала…

    Ольга. Не говори, не говори! Ты не имеешь права судить меня!

    Сарытова. Ты меня убиваешь!

    Ольга. Я уйду… ты меня мучишь… за что? Что я тебе сделала? О чем ты просишь, подумай! Тебе нужны деньги, так ведь?

    Сарытова (со слезами). Да, Оля… крайность…

    Ольга. Какой же ценой ты хочешь добыть эти деньги? Ты хочешь отнять у меня счастье, загубить всю жизнь мою, чтоб добыть себе денег! Да ведь я тебе сестра, я дочь твоя… ведь ты нас растила, воспитывала, ты желала нам добра… ты забыла, ты все забыла… Нет, мама, ты подумай, подумай! Ты растерялась совсем!

    Сарытова. Ах, прости меня! Да… я слабая женщина… Оля… Олинька…

    Ольга. Что, мама?

    Сарытова. Ты хоть не совсем отказывай-то ему, не вдруг. Скажи, что ты подумаешь, чтоб он подождал.

    Ольга. Нет, лгать не стану. Да ты не беспокойся, мама! Ты уж очень расстроена, тебе все в черном цвете представляется. Будь уверена, что я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе. Ты успокойся, успокойся, все будет хорошо. Пойдем, я провожу тебя.

    Уходят в дом.

    Явление шестое

    Гурьевна (входит в калитку), потом Митрофан.

    . Сказала, что барыня в саду, а ее нет. Что она, как молодой месяц, покажется, да и спрячется! Подожду. Как бы только на победителя-то не налететь!

    Митрофан идет из флигеля к калитке.

    Митроша!

    Митрофан (оглядываясь). А?

    Гурьевна. Что ты, как галка, рот-то разинул? Поди сюда!

    Митрофан. По́ что? (Подходит.)

    Гурьевна. Ишь ты, какой взъерошенный, точно шавка!

    Митрофан. Так что? Кому нужно?

    Гурьевна. Молчи ты, бестолковый! Здесь барышни ходят!

    Митрофан. Ну и пущай! Я сторонкой, меня не увидят!

    Гурьевна

    Митрофан. Уж это ты грезишь! Не так я стачан, фасон не тот.

    Гурьевна. Какой еще фасон нашел?

    Митрофан. Фасон а ля мужик. От них мы кормимся, с ними нам и жить.

    Гурьевна. Ну, не скажи: на грех-то мастера нет! (Достает из мешка банку, мешок кладет на землю и засучает рукава.)

    Митрофан. Ты это что? Кого мыть собираешься?

    Гурьевна. Помадить тебя хочу. (Помадит.) Вон она опять все деньги растранжирила… Не вертись! Опять за Гурьевну. Ну, я сказала, что Фарафонтова деньги, а свои даю, да по три процентика в месяц, да бриллианты под залог… Не вертись!

    Митрофан. А как это хорошо, когда богатый человек проматываться задумает. Тут уж только карман подставляй.

    Гурьевна. Говорят тебе, не вертись!

    Митрофан. Ты что дерешься! Так вот на же! (Ерошит волосы.) Так и буду ходить. (Отходит.)

    Гурьевна. Ну, Митроша, ну, поди сюда, причешу.

    Тот подходит, она его причесывает.

    Вот так-то помещичье добро и попадает в наши руки.

    Митрофан. А кто ж виноват? Что ж нам, жалеть их, что ли?

    Гурьевна. Зачем жалеть; я к слову говорю. Вот уж ты хуторок купил, а там и именье купишь, а потом можно и за барышню посвататься.

    Митрофан. Только не очень высокого полету! А я вчера три целковых выиграл.

    Гурьевна. В карты? Да я тебя убью!

    Митрофан. Нет, на гитаре. Заставляют пьяные ночью песни играть. Коли дадите, говорю, по гривеннику за песню, так стану играть, а то спать пойду. Дали. Я им на три целковых и наиграл!

    . Вот и молодец — деньги-то годятся, а выспаться-то и днем можно. Ты куда идешь?

    Митрофан. К писарю; нужно на мужиков условье писать. (Уходит в калитку.)

    Явление седьмое

    Гурьевна и Баркалов (выходит из флигеля, несколько румяней обыкновенного).

    Баркалов. А! Это вы?

    Гурьевна. Я-с.

    Баркалов. Зачем пожаловали?

    Гурьевна. Насчет делов-с.

    Баркалов. К кому же это?

    Гурьевна. Конечно, не к вам, а к благодетельнице своей.

    Баркалов

    Гурьевна. Это вы совсем напрасно.

    Баркалов. Не ходи к приезжим господам, не советую, по дружбе не советую. Он индюк, а она рычит, как бульдог, курит трубку, как фельдфебель, очки вот какие, чубук вот какой!

    Гурьевна. Да мне все равно, какие бы ни были.

    Баркалов. Нет, нет, не все равно. Попробуй-ка ей не понравиться, она сейчас чубук-то и приложит. Она говорит, что от зубов курит, ты ей не верь. Она для того и курит, чтоб на всякий случай чубук под руками был: как что не по ней — она и приласкает.

    Гурьевна. Да какое мне дело! Я не к ним, я к Серафиме Давыдовне.

    Баркалов. К Серафиме Давыдовне не пущу. Поворачивай оглобли назад!

    Гурьевна. Да как же это возможно, бывши в усадьбе, да не показаться. У меня дело до них, за мной присылали.

    Баркалов. Никаких дел не нужно; марш обратно; тем же трактом на старое место, откуда пришла!

    Гурьевна. Что вы, Степан Григорьевич, проходу мне не даете, завсегда обижаете.

    Баркалов

    Гурьевна. Что я бедная, так и нападаете! Это вам должно быть совестно!

    Баркалов. Ну да, как же, конечно, совестно, очень совестно. А знаете, какая мне счастливая мысль в голову пришла?

    Гурьевна. Почем же я могу чужие мысли знать.

    Баркалов. Я вас как-нибудь собаками затравлю.

    Гурьевна. За это ответите, нынче на всех закон есть.

    Баркалов. Это вы совершенно справедливо изволите говорить. (Смотрит на нее.) Позвольте вас поцеловать.

    Гурьевна. Всякие я от вас обиды видела, Степан Григорьевич, а уж такой не ожидала. Даже неблагородно.

    Баркалов. Да разве я обижаю? Полно притворяться-то. Вас хочет поцеловать молодой человек приятной наружности. Признайтесь, ведь вы давно не испытывали такого удовольствия?

    Гурьевна

    Баркалов. А что ж такое! Ведь я с благородным намереньем! Много ль у тебя денег припрятано? Откровенно скажи, не скрывай.

    Гурьевна. Какие у меня деньги! Из-за хлеба на квас перебиваешься.

    Баркалов. Когда у вас будет пятьдесят тысяч, я ваш жених, а пока… приди в мои объятья! (Хочет ее обнять.)

    Гурьевна. Что вы, что вы, я закричу. Я сама благородная, у меня папенька был чиновник.

    Баркалов. Да ведь я жених. Разве я не имею права сказать тебе: милая, очаровательная Гурьевна! — и задушить в своих объятьях…

    Явление восьмое

    Те же, Бондырев, потом Бондырева.

    Бондырев (входит). Молодой человек, что это вы на старушку-то польстились?

    Баркалов. Вы нас не судите, мы старинные приятели.

    Гурьевна

    Баркалов. Я ее люблю за остроумие. Вы ее послушали бы сейчас, она целый уезд перебрала. Вас назвала Индюком; жену вашу — бульдогом и фельдфебелем.

    Гурьевна. Я? Да это вы назвали. Что это вы с больной головы да на здоровую?

    Баркалов. Видите, вертится! У-у! Язычница! Вы ее также хорошенько, она в наши места вместо сибирской язвы послана. (Уходит.)

    Гурьевна. Милостивый государь, вы ему не верьте! Провалиться в преисподнюю, никак вас не называла. Конечно, мне веры нет, я человек бедный. (Плачет в голос.) А с ним без вины виноват будешь!

    Бондырева (входит). С кем ты тут?

    Бондырев. Ты послушай, что тут за история! Вот потеха-то!

    Гурьевна. Матушка, не называла! О-ох! Не называла! Под очистительную пойду!

    Бондырева

    Бондырев. Управляющий сказал, что она меня назвала индюком, а тебя бульдогом и фельдфебелем. (Хохочет.)

    Бондырева. Что ты зубы скалишь! Постыдись хоть немножко! Передаешь ты всякую гадость, очень нужно мне слушать. (Гурьевне.) Убирайся ты со своим управляющим! На кой шут вы оба-то здесь? Буду я разбирать вас, как же! Убирайся!

    Гурьевна уходит.

    А и ты хорош! Ввязываешься во всякие дрязги! Тебе нужно? Башка вся лысая, а ума не нажил. Ну, скажи ты, пристало ли тебе с ними связываться? Подумай ты хоть раз в жизни, бочка сороковая!

    Бондырев. Чего тут думать? Если говорят, так как же! Уши заткнуть, что ли?

    Бондырева (перебивает). С тобой говорить, что мякину сеять. (Уходит.)

    Бондырев (один). Ишь ты, расходилась; должно быть, прозвание-то в самый раз попало. Меня и самого смех разбирает! (Хохочет.)

    Явление девятое

    Бондырев и Баркалов.

    Баркалов. Ну, что, призналась? Я вам сказал, что язва. Помилуйте, чем вы индюк!

    Бондырев. Ну, на старуху-то не напрасно ли? Не сами ли вы? А это нехорошо!

    Баркалов. Вы думаете, что я и что это нехорошо? Значит, вы находите, что я оскорбил вас!

    Бондырев. Да, если это вы!

    Баркалов. Ну, я!

    Бондырев. Вы? (Про себя.) Вот те раз, как же теперь быть? (Вслух.) Это, милостивый государь, весьма неблагородно! Ишь ты какой! Это вам не пройдет даром!

    Баркалов

    Бондырев. На дуэль! Вона! Эк куда махнул! Да с чего вы выдумали?

    Баркалов. Да ведь вы мне угрожаете? Чем же, позвольте спросить?

    Бондырев. Разве дуэлью? И без дуэли вам хвост-то прижмут за безобразье в этом доме.

    Баркалов. Я не индюк, хвоста у меня нет, значит и прижимать нечего; а безобразье в доме делаю не я, а ваша супруга. (Подвигается.)

    Бондырев. Вы не извольте, однако, на меня так наступать!

    Баркалов (идет еще ближе). Нет, я вас словами покорнейше прошу!

    Бондырев. Позвольте, позвольте, чего вы лезете? (Отступает.)

    Баркалов. Будто я лезу? Я не лезу, а только покорнейше прошу.

    Высадил! А старуху еще чище высажу. Вы у меня сегодня же уберетесь!

    Бондырева быстро входит с чубуком в руке.

    Явление десятое

    Баркалов, Бондырева, потом Бондырев.

    Бондырева. Это что такое? Что вы, в кабаке, что ли? Думаете, на вас управы нет?

    Баркалов. Пощадите. За что? Не пугайте! Я человек нервный, робкий.

    Бондырева. Нет, вы не робкий, а бесстыдный человек.

    Баркалов. Ну, хорошо, так и запишем. Что далее?

    Бондырева. Оборванца взяли из милости…

    Баркалов (дерзко). Как? Кто меня взял из милости? Вы, что ли? Как вы смеете мне это говорить? (Подходит.)

    Бондырева

    Баркалов. Вы думаете, что если хозяйка деликатна, так вы и можете, как одичалая корова, реветь на всех в этом доме!

    Бондырева. Ах, негодный!

    Баркалов. Ну, еще что?

    Бондырев (в дверях). Да брось ты его!

    Она поворачивается, чтобы уйти.

    Баркалов. Позвольте!

    Бондырева останавливается.

    Вы или отправляйтесь, или сидите в доме смирно — я в усадьбе шуметь не позволю!

    Бондырева. Ах, пропадай ты тут пропадом! Оставаться больше нельзя, Семен Гаврилыч!

    Уходит с мужем.

    Баркалов. Фу! Работа, кажется, не трудная, а как устал. Теперь надо похлопотать, чтоб Лизгунов как-нибудь не встретился с Ольгой Давыдовной. Прежде с него денег возьмем, а потом пусть как хотят разговаривают. Хоть и придется уйти отсюда, — все-таки не с пустыми руками.

    Баркалов и Ольга.

    Ольга. Позвольте мне с вами поговорить.

    Баркалов. С большим удовольствием. Что вам угодно?

    Ольга. Вы оскорбили наших родных.

    Баркалов. Не будем говорить об этом. Ваши родные сами виноваты, а с вами я не имею ни малейшего желанья ссориться, с вами желал бы мира и согласия.

    Ольга. Невозможно, Степан Григорьевич; вы выгоняете из нашего дома родных, компрометируете наше семейство.

    Баркалов. Какой толк от этих разговоров? Вы будете доказывать, что я поступаю нехорошо, а я буду говорить, что меня вынудили на это.

    Ольга. Я не буду касаться того, правы ли вы, или неправы; я вам скажу только, что мы не желаем, чтоб вы управляли нашим именьем. Мы убедительно просим вас отказаться от этой должности.

    Баркалов. Очень жалею, что не могу исполнить вашей убедительной просьбы. Вы не желаете, чтоб я был управляющим, а Серафима Давыдовна желает; чье же желанье я исполнять должен?

    Ольга. Но ведь она только опекунша, а хозяйки мы: я и Настя. Поймите, что нельзя же служить управляющим или чем бы то ни было против воли хозяев. Если бы мы не побоялись огласки, мы бы удалили вас, не обращаясь к вам с просьбой.

    Баркалов. Так и действуйте! Желаю вам успеха.

    Ольга. Вам все равно?

    Баркалов. О, решительно!

    Ольга

    Баркалов. Самолюбия довольно, не беспокойтесь! На ногу себе наступить не позволю!

    Ольга. В вас не самолюбие, а дерзость!

    Баркалов. Барышня, потише!

    Ольга. Смелость и дерзость тоже хорошие качества в глазах некоторых людей. Одну старуху уже свели с ума, теперь другая сходит.

    Баркалов (про себя). Это еще что за известие!

    Ольга. Желаю вам успеха на этом пути!

    Баркалов. Благодарю. Извините, я жду гостя.

    Ольга. Я вас не удерживаю; я все сказала, что мне надо было.

    Баркалов (уходя). Про какую старуху она говорит? (Уходит.)

    Явление двенадцатое

    Ольга, Бондыревы и Настя входят, Марья у двери.

    . Мы сейчас едем. Ну, старик, сбирайся!

    Бондырев. Да что мне сбираться, я готов; везите, куда хотите. Перевозите меня с места на место — я багаж; запакуют, налепят ярлык, уложат — и отправляйся по назначенью.

    Бондырева. Ну, милые мои, мы отсюда к предводителю. Думала я уладить дело мирно, по-родственному — не удалось; не захотела она родных слушать, так давай ответ чужому. С опекунства ее долой и над ее именьем опеку назначить; она расточительница-это всему свету известно.

    Настя. Да, тетя, расточительница, расточительница.

    Бондырева. Она со вчерашнего дня сидит в спальне запершись, а мы ходи по комнатам да углы считай! Сбирайтесь!

    Настя. Тетя, мы к вам поедем? Ах, как я рада!

    Бондырева. Сначала к предводителю, а потом ко мне. Сбирайтесь!

    Настя. Я, тетя, сейчас. (Убегает.)

    Бондырева (Ольге). А ты что ж?

    Ольга. Я не поеду.

    Бондырева. Что ты, что ты! Зачем ты останешься в этом омуте?

    Ольга— оставаться при ней!

    Бондырева. Я знаю, что она задолжала еще немного, тысяч десяти не наберется, я бы и заплатила, да что толку! Сегодня заплати, а она завтра опять задолжает. Вот отчего она гибнет-то, и спасти ее нельзя!

    Ольга. Можно, да вы не хотите.

    Бондырева. Мало ль ты что еще выдумаешь, так мне по твоей дудочке и плясать?

    Ольга. Так поезжайте, у меня есть средство спасти ее! (Утирает слезы.)

    Бондырева (с участьем). Какое, какое?

    Ольга. Лизгунов просит руки моей.

    Бондырев (машет руками). Что ты, господь с тобой!

    Бондырева. Не допущу, не допущу!

    Ольга. Он скоро приедет, я должна дать решительный ответ.

    Бондырева. Из-за нее да себя губить!

    Ольга . Так спасите нас обеих, сделайте то, что я вас просила!

    Бондырева. Ох, тяжело, Оля, ох, трудно на старости-то! Ну, да уж что с тобой делать — изволь! (Обнимает Ольгу.)

    Настя (входит). Я готова. Едемте!

    Бондырева. Не торопись, поспеем!

    Бондырев. Перевозка меня, по непредвиденным причинам, отлагается.

    Настя. Как, что такое? Вы уж все против меня, и дядя, и тетя? Ну, бог с вами! (Плачет.) Я одна к предводителю поеду! Прощайте!

    Ольга. Настя, ведь я просила тебя подождать.

    Настя. Ты просила подождать до нынешнего дня, я и ждала!

    Ольга (обнимая Настю). День-то еще не прошел!

    Бондыревы окружают Настю.

    Бондырева

    Бондырев. Погоди, куцая, не прошел еще день-то!

    Настя закусывает губу, топает ногой и задумывается.

    Действие: 1 2 3 4
    Примечания

    Раздел сайта: